Светлый фон
Всякая игра на оружие и коней строжайше карается.

Всем спать, не раздеваясь и не разуваясь, с оружием в руках, кроме больных и раненых.

Всем спать, не раздеваясь и не разуваясь, с оружием в руках, кроме больных и раненых.

Также подтверждены были и обычные полевые кары: за ослушание в строю – смерть, за сон на посту – смерть, за дезертирство – смерть, за позорное бегство – смерть.

Также подтверждены были и обычные полевые кары: за ослушание в строю – смерть, за сон на посту – смерть, за дезертирство – смерть, за позорное бегство – смерть.

И вот бригантины наши весело поплыли по озеру. Согласно приказу Кортеса над каждым кораблем воспарило королевское знамя. Зрелище это было столь величественно, что сердца наши преисполнились радости и гордости. Меж тем три корпуса солдат, всадников и арбалетчиков, поддерживаемые союзниками, отправились для осады Мешико с суши. Таким образом, столица была бы отрезана в трех пунктах, где проходили дамбы, а бригантины заперли водный путь.

И вот бригантины наши весело поплыли по озеру. Согласно приказу Кортеса над каждым кораблем воспарило королевское знамя. Зрелище это было столь величественно, что сердца наши преисполнились радости и гордости. Меж тем три корпуса солдат, всадников и арбалетчиков, поддерживаемые союзниками, отправились для осады Мешико с суши. Таким образом, столица была бы отрезана в трех пунктах, где проходили дамбы, а бригантины заперли водный путь.

Мне наше войско представлялось необъятным, однако высоки были стены Мешико, узки дороги, храбры враги. Оттого сомнения терзали душу мою.

Мне наше войско представлялось необъятным, однако высоки были стены Мешико, узки дороги, храбры враги. Оттого сомнения терзали душу мою.

Как выяснилось, не только мою.

Как выяснилось, не только мою.

Тлауликоли, дослушав мой рассказ, по заведенному уже распорядку начал собственный. И Киа, прижавшись к его плечу, слушала.

Тлауликоли, дослушав мой рассказ, по заведенному уже распорядку начал собственный. И Киа, прижавшись к его плечу, слушала.

А мне вдруг подумалось, что в осажденном нами городе было множество таких вот девушек, как и стариков, детей, и прочих, не причастных к войне. И на смену этой мысли пришла иная: что столь же много их погибло на вершинах пирамид, отдав сердца свои мерзким идолам.

А мне вдруг подумалось, что в осажденном нами городе было множество таких вот девушек, как и стариков, детей, и прочих, не причастных к войне. И на смену этой мысли пришла иная: что столь же много их погибло на вершинах пирамид, отдав сердца свои мерзким идолам.