– Хороший вопрос. Он донимает меня начиная с прошлой ночи. К сожалению, Томас Мэтьюз не выжил, чтобы помочь мне с выводами. А потому я вынуждена спрашивать у вас. Вы не можете сказать, что же с ним все-таки случилось?

На эту удочку Малоун попадаться не собирался.

– Он работал в рисковом бизнесе. А в нем всякое бывает.

– Разумеется, будь у нас такая возможность, мы бы вас всех подробно опросили. И, кто знает, может, узнали бы что-нибудь весьма существенное.

Частью паритетной сделки было: никто никого ни о чем не спрашивает.

Малоун пожал плечами:

– Это просто останется загадкой. Как и смерть тех двоих американских агентов.

– Ага. И троих наших.

Браво. Не глупа, совсем не глупа. Понимает, что Мэтьюза на тот свет спровадил или он, или Кэтлин Ричардс. А что-либо предпринять руки коротки.

И Малоун пояснил следующим образом:

– Моего сына подвергли серьезнейшей опасности. И Иэна Данна тоже, как вы сами изволили заметить. Это их-то – мальчишек, которые ко всем этим перипетиям не имели, не имеют и, дай-то бог, не будут иметь никакого отношения. Ну а те, кто заходит в своих игрищах чересчур далеко, должны за это как-то платить.

– Мы со Стефани сошлись на том, что обе стороны действительно зашли слишком далеко. Семь смертей – более чем достаточно, чтобы мы все усвоили урок.

Малоун согласился.

Элизабет Макгир легким взмахом указала на то, что он держал под локтевым сгибом, – хронику Роберта Сесила. Стефани сказала ее захватить: в сделку входил возврат этой рукописи.

Взяв ветхую книжицу, Макгир задумчиво полистала тайнописные страницы и подняла глаза на Малоуна.

– Вы, кажется, спрашивали, что теперь?

В ее взгляде что-то мелькнуло. Сделав шаг к камину, она бросила книжицу прямо в огонь. Та мгновенно вспыхнула; секунда-другая, и сгусток сероватого дыма бесследно втянулся в дымоход. Исчезновение хроники длилось не дольше полуминуты.

– Я вижу, к истории здесь отношение весьма небрежное, – усмехнулся Малоун.

– Наоборот, очень даже бережное. Иначе перечеркнутой оказалась бы именно история и связанный с нею ущерб. Елизавета I была ненастоящей, а значит, все содеянное в ее правление можно было бы оспорить; более того, аннулировать. Во всяком случае, поставить под подозрение. Да, прошло четыреста лет. Но ведь вы юрист, мистер Малоун, и вам знакомы принципы реальной собственности. Преемственность правового титула священна. Елизавета захватила ирландскую землю и не скупилась в раздаче этих земель британским протестантам. И вот теперь все эти наследственные права можно было бы оспорить. А то и обнулить.