До Стефани дошло, зачем ее вызвали сюда.

– И тебе тоже предстоит сделать выбор.

Дэниелс посмотрел ей в глаза.

– Если этот документ существует, я приму точно такое же решение. Записки Мэдисона создают проблему, но это просто записки. А его склонность к разного рода исправлениям делает их сомнительным доказательством намерений Отцов-Основателей. Ссылаясь на них, страну не распустишь. Но сам документ, скрепленный подписями и печатями, – совсем другое дело. Кто знает, как к нему отнесутся суды? Мяч может отлететь в любом направлении. Общественное мнение? Оно вряд ли будет на нашей стороне.

Стефани посмотрела на Сноу и решила воспользоваться подвернувшейся возможностью.

– А что означают эти слова, falta nada?

– Фальта Нада. Это место, известное Роуэну.

Нечто во взгляде Сноу насторожило Стефани.

– И ты хочешь, чтобы он туда отправился?

– Необходимо, чтобы он туда отправился. Причем по собственной инициативе. Нельзя, чтобы ему показалось, будто его кто-то подталкивает.

– Тебе что-то известно о первом хозяине этого дома? – неожиданно спросил ее Дэниелс.

Да, кое-что она знала. Фрэнсис Престон Блэр был советником Эндрю Джексона. Издатель влиятельной вашингтонской газеты, он входил в неформальную группу, известную как Кухонный Кабинет. Позднее газету он продал и даже отошел от политики, однако в 1861 году снова в нее вернулся и стал одним из близких друзей президента Линкольна.

– Линкольн отправил Блэра в Ричмонд, – продолжал президент, – в качестве неофициального посланника, подготовить почву для проведения мирных переговоров, которые состоялись в Хэмптон-Роудс в феврале восемьсот шестьдесят пятого года. Линкольн лично на них присутствовал. Увы, южане в качестве условий мира поставили свою независимость, и переговоры зашли в тупик. Что касается самого Линкольна, вопрос о роспуске Союза для него не стоял, и он продолжил войну.

– Ты так и не закончил свой ответ, – напомнила президенту Стефани.

Тот в упор посмотрел на нее.

– Я не хочу принимать никаких решений, связанных с этим документом. Более того, я не желаю его видеть.

– Тогда зачем было говорить Роуэну, что там, внутри часов?