Вильям выдержал паузу, пытаясь понять эту загадку. Почему она не хотела с ними разговаривать?

За дело взялся Рафаэль.

— Может быть, ты сделала что-то плохое? — спросил он.

Один резкий удар.

Братья обменялись горестными взглядами. Рафаэль продолжал:

— Тебе стыдно и поэтому ты не хочешь с нами говорить?

Один удар.

Вильям опустил взгляд.

— Послушай-ка меня, Джессика, — снова заговорил Рафаэль, — это ему должно быть стыдно, а не тебе. Ты не сделала ничего плохого, слышишь меня?! Ты просто подчинилась ему, чтобы спасти свою жизнь. У тебя была на это причина.

— У тебя не было выбора, — подхватил Вильям.

— Это ему должно быть стыдно! — отчеканил Рафаэль. — Не тебе, малышка! Слышишь меня?

— Да, — ответила наконец Джессика.

— И не верь тому, что он сказал: не все мужчины такие, как он, поверь мне! Твой отец не такой, мой брат и я тоже не такие. Согласна?

— Да. Согласна…

Вильям снова улыбнулся. У них получилось. Но в следующее мгновение они услышали, что девочка горестно зарыдала. Исступленно.

— Так лучше, — пробормотал Рафаэль. — Надо, чтобы это вышло наружу…

* * *

— Ты веришь в Бога, голубка моя?

Сегодня завтрак принес папочка. Джессика посмотрела на кусок хлеба с ломтиком сыра, но не прикоснулась к нему. Этот хлеб резал он, трогал его.

Мысль о том, что он брал его в руки, вызывала у нее тошноту.