Вести об арестах, которые ещё не были освещены в прессе, очевидно, каким-то образом дошли до Ведбека. Во всяком случае, Йоханнес Моссинг ушёл в подполье. Шефер несколько раз в течение недели приезжал и колотил кулаком в его дверь. Первые три раза Маркус Плесснер, карлик, который служил богачу адвокатом, открывал дверь и отрицал, что ему известно местонахождение старика. Накануне утром Шефер поймал Эллен Моссинг на дороге с ковриком для йоги под мышкой. Она разрыдалась, когда он сказал ей, что её сына убили из-за пристрастия её мужа к несовершеннолетним.

Но и она не сказала ни слова.

Чувствуя себя совершенно разбитым, Шефер ехал сейчас домой в своём чёрном «Опеле» в квартал писателей в Вальбю. Он был настолько морально истощён, что ему хотелось только запрыгнуть в первый же самолёт в Сент-Люсию; послать на хрен Моссинга и всё это расследование и просто броситься в гамак, привязанный между двумя пальмами, пить ледяное пиво и наслаждаться видом соблазнительных форм Конни в волнах кристально чистого Карибского моря.

Всего три недели, сказал он себе, нажимая сильнее на педаль газа. Осталось всего три недели.

Он свернул на дорожку перед своим домиком и припарковался на обычном месте рядом со ржавым почтовым ящиком, криво прибитым к белому забору, окружавшему сад.

Пластмассовые лопасти воздуховода, закреплённого на наружной стене дома, крутились и выстукивали привычную мелодию, которая прочно связывалась в сознании Шефера с предвкушением ужина, и они оказывали на него такое же воздействие, как колокольчики – на собаку Павлова. Запах мясного чили, которое готовила Конни, достиг его ноздрей, когда он приблизился к входной двери, и его желудок с надеждой заурчал.

Он запер за собой дверь и бросил замшевый пиджак на стул в прихожей.

– Привет, дорогая. Я дома.

– Отлично! – Голос Конни донёсся из кухни с другого конца дома. – Еда будет готова через десять минут.

Расстегнув две верхние пуговицы на рубашке, Шефер переводил дух в гостиной, принюхиваясь к запахам, доносившимся из кухни.

Он услышал, как Конни засмеялась, и удивлённо улыбнулся.

Он увидел её через кухонную дверь. На ней было бледно-жёлтое платье. Она стояла у стола посередине кухни и, смеясь, вытаскивала косточки из авокадо на деревянной разделочной доске. Её длинные кудрявые чёрные волосы были распущены и обрамляли её лицо, как львиная грива. Она была весела. Красива. Она всегда так красива…

Шефер улыбался, заходя к ней на кухню.

– Чего это ты так смеё…

Улыбка исчезла с его губ, и рука инстинктивно потянулась к девятимиллиметровому пистолету, который висел у него в наплечной кобуре.