– Видимо, да, – медленно произнес Тейтум.

– Значит, его мотивирует что-то другое. И что?

– Возможно, он сдвинут на их неподвижном состоянии и мастурбирует на них.

– Нет, не то. Не подходит, – нетерпеливо сказала Зои и прикусила губу.

Тейтум откашлялся. Это не вызвало никакой реакции, и он сказал:

– Мозговой штурм, помнишь?

Зои посмотрела на него и закатила глаза.

– О’кей. Давай предположим, что он сдвинут на их неподвижности. Чем ему так важна гибкость? Почему он одевает их, украшает драгоценностями? Почему не использует более простой метод сохранения вроде заморозки?

– Хорошо; может, он придает им позы в соответствии с какими-то выдуманными картинами или ситуациями, – предположил Тейтум.

– Например? – спросила Зои; похоже, она заинтересовалась. Хороший знак.

– Не знаю. Что он говорит этими сценами?

– Какими сценами?

– Два последних места преступления. Они… похожи на фрагменты рассказа, верно? Когда ребенок играет с куклами, то усаживает Барби в ее кресло, ставит несколько чашечек на кукольный столик – и вуаля, у них чаепитие.

– У меня никогда не было кукол.

Тейтум поднял брови.

– Серьезно?

– Ну, наверное, они были, но я с ними никогда не играла. Я отдала всех Андреа. А ты играл с куклами?

– Ну, не с куклами, но… сама понимаешь. У меня была куча фигурок «Плеймобил», и я разыгрывал самые разные истории. Например, они могли сражаться и стрелять друг в друга. Потом я снял с них волосы и поменял…

– Зачем?

– Ну, это была чуть не единственная съемная деталь.