Воцарилось молчание. Ральф не знал, о чем думают остальные, но сам он думал о медленной смерти глубоко под землей, в темноте. Ему не хотелось об этом думать, но и не думать не получалось.

Люба произнесла:

– Знаете, что сказал мне однажды Роджер? За полгода до гибели. Он сказал, что Мэрисвиллский провал тянется глубоко в недра земли и, наверное, доходит до самого ада. Вполне подходящее местечко для этого вашего чужака, как вам кажется?

– Ни слова об этом, когда Клод вернется домой, – сказала Холли.

– Так он же все знает, – ответила Люба. – Там погибли его родные. Дядя и двоюродные братья. С братьями он не особенно ладил – они были старше и частенько над ним издевались, – но все-таки это родная кровь.

Холли улыбнулась, но одними губами; ее глаза не улыбались.

– Конечно, он знает. Но он не знает, что мы тоже знаем. И ему совершенно не нужно об этом знать.

11

Люба – теперь она выглядела уставшей, почти изможденной, – сказала, что на их маленькой кухне не поместятся семь человек, и предложила накрыть стол в садовой беседке за домом. Она сообщила (с гордостью), что Клод построил беседку сам, своими руками.

– Днем там жарковато, но к вечеру поднимается ветерок. И там стоят сетки от насекомых.

Холли предложила Любе прилечь отдохнуть. Сказала, что стол они как-нибудь накроют сами.

– Но вы же не знаете, где что лежит!

– Не волнуйтесь, – сказала Холли. – Уж искать я умею. Собственно, этим и зарабатываю на жизнь. И джентльмены, я думаю, мне помогут.

В конце концов Люба сдалась и уехала в спальню. Им было слышно, как она ворчит и кряхтит, выбираясь из инвалидной коляски и укладываясь на кровать.

Ральф вышел на крыльцо и позвонил Дженни. Она ответила после первого же гудка и бодро произнесла:

– Инопланетянин звонит домой.

– Дома все тихо?

– Все, кроме телевизора. Офицеры Рэмидж и Йейтс смотрели НАСКАР. Не знаю, делали они ставки или нет, но знаю точно, что они сожрали у нас все печенье.