– А мы и не будем начинать! – огрызнулась Тереза. – Мы просто готовимся к продаже. И я не желаю слышать мнение мамы. Это по ее вине мы оказались в таком положении. Если она хочет помочь нам из него выбраться, скажи ей – пусть найдет тот счет в швейцарском банке, на котором лежит наше наследство! Я могу продолжать?

София вздохнула, и Тереза жестом строгой школьной дамы постучала карандашом по столу.

– У меня есть список всех экспортных компаний Палермо. Мы свяжемся с ними и тогда, возможно, увидим, насколько реальны наши планы. Надеюсь, вы не думаете, что я собираюсь снова открыть компанию и начать выпускать продукцию? Я прекрасно знаю наше финансовое положение и понимаю: это невозможно. Мы сориентируемся в ценах и решим, что нам выгодней: продать компанию или сдать площади в аренду. У нас есть лицензии на экспорт, у нас есть склады в Нью-Йорке, которыми заведовал Альфредо, у нас есть транспортная компания по перевозке и доставке грузов. В конце концов, у нас есть имя Лучано – а это вкупе с остальным стоит гораздо больше того, что нам предлагали до сих пор. Ну что, вы согласны? Я пытаюсь придать фирме товарный вид и заставить тех, кто уже обращался к нам с предложениями, поднять цену. Когда продаешь, к примеру, квартиру, надо сначала привести ее в порядок, чтобы получить максимальную прибыль. Вот именно это я и хочу сделать.

Никто не спорил. Никто не сказал больше ни слова. Тереза, довольная, села за стол:

– Я разработала четкий план. Вам нужно лишь его выполнять.

* * *

После долгого восхождения в гору, к мужскому монастырю, Пирелли истекал потом, несмотря на то что дул холодный, пронизывающий ветер. Брат Гвидо любезно проводил его в ту же самую комнату рядом с воротами. Он сказал, что отец Анджело скоро придет и что брат Томас тоже желает с ним поговорить.

Взгляд Пирелли привлек небольшой книжный шкаф под распятием. Чтобы чем-то заняться, он стал рассматривать старые молитвенники в потертых кожаных переплетах. Взяв один в руки, он провел пальцем по золотому тисненому кресту и хотел поставить его на место, но тут одна книжка упала с полки на пол, раскрывшись на первой странице. Он увидел надпись: «Джорджио Каролла, тысяча девятьсот семьдесят четвертый…»

В комнату шаркающей походкой вошел брат Томас. Он нес в руке коричневый конверт – мятый и порядком истрепанный.

– А я думал, когда же вы вернетесь, комиссар. В прошлый раз, когда вы здесь были, я не имел возможности с вами поговорить. Прошу вас, давайте присядем. Я брат Томас. Вас интересует Лука? Лука Каролла?

Пирелли сел. От рясы старика несло тяжелым, затхлым запахом, да и сам монах выглядел довольно неопрятно: черные ногти, немытые ноги в плетеных сандалиях. Маленькие грязно-зеленые глазки брата Томаса были похожи на две горошины. Он смотрел на Пирелли, хитро прищурясь, и все его манеры были какими-то вороватыми. Он то и дело поглядывал на закрытую дверь и говорил, доверительно понизив голос, шумно втягивая воздух беззубым ртом.