Грациелла не поехала с ними, потому что хотела поговорить наедине с Лукой. Сначала она сварила ему кофе, а потом придвинула стул и села к нему поближе.
– Джонни, я хочу поговорить с тобой насчет Розы.
Лука удивился. Он думал, что София что-то про него рассказала и речь пойдет совсем о другом.
– Насчет Розы?
– Она очень молода и, по-моему, неровно к тебе дышит. Втрескалась, как говорили в мои годы. Не знаю, как это называется сейчас, но ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду.
– Я об этом не знал.
Грациелла улыбнулась:
– Может, и не знал. Но ты тоже очень молод, и я прошу тебя: не надо ее поощрять. Видишь ли, Роза должна удачно выйти замуж. Мы все от нее зависим. Только одна Роза еще может продолжить род Лучано… Только через нее мы возродим нашу семью.
Луке хотелось плакать. А он-то думал, что нужен им, что они его любят… Грациелла заметила уныние Луки и погладила его по щеке.
Он схватил ее руку и поцеловал.
– Я хочу остаться с вами со всеми… Я могу у вас работать.
– Ты нам не понадобишься, Джонни. Как я уже сказала, ты должен жить собственной жизнью. Зачем тебе женское окружение?
Он опустил голову на руки, и Грациелла ласково потрепала его волосы.
– А твоя семья? Мойра говорит, у тебя есть брат. Это правда?
Она продолжала гладить его светлые вихры… Он вскинул голову, и Грациелла убрала руку, опустив ее на колени.
Лука отодвинул стул и встал, улыбаясь ласковой, доверительной улыбкой.
– Я зайду позже. Мне надо подобрать кое-что для Терезы.
Грациелла слышала, как за ним захлопнулась входная дверь, но думала не о Джонни, не о Луке. Выдвинув ящик своего туалетного столика, она достала фотографию Майкла и долго вглядывалась в нее – до тех пор, пока не услышала его голос и не увидела его сидящим за старым обеденным столом. Вот он нагнулся к Роберто и улыбнулся своей очаровательной улыбкой…
Во входной двери заворочался ключ, и Грациелла быстро убрала фотографию на место, упрекая себя в глупости. И все же перед глазами у нее стояли две улыбки – Джонни и Майкла. Непостижимо, но в них было что-то похожее!