– Так же как и ты нас, Джонни.

– Верно, но я не собираюсь вас предавать. Я выполню любой ваш приказ. Я хочу у вас работать. Вы стали моей семьей. У меня больше никого нет.

В кабинет вошла София, и он обернулся. Она прислонилась к дверному косяку:

– Три часа ночи. По-моему, Джонни пора идти.

Лука быстро соскочил с края стола и, не глядя на Софию, пробормотал, что придет завтра – отвезет их на встречу с Барзини.

– Я провожу тебя, Джонни. Мне надо подышать свежим воздухом, – сказала Тереза.

София видела из окна, как они стоят у подъезда. Задернув штору, она обернулась к Грациелле:

– Хочешь принять снотворное?

– Нет… Доживи до моих лет, и тебе не понадобится много спать. Насыщенный был денек, да?

София засмеялась, скрестив руки на груди.

– Мне кажется, это слишком мягко сказано, мама. У тебя есть таблетки? Мои, оказывается, уже кончились.

Грациелла открыла выдвижной ящик своего ночного столика и достала пузырек. София протянула руку и тут увидела фотографию Майкла.

– Он был твоим любимцем?

Грациелла закрыла глаза:

– Он был моей отрадой и моей болью. Говорят, первенец для матери дороже всех. Наверное, все дело в том, что первый ребенок – это так страшно… и так прекрасно…

Она замолчала, увидев, что София вышла из комнаты.

София налила полную рюмку виски и села за кухонный стол. Она выпила сначала одну таблетку, потом вторую и тут ощутила руку на плече. Грациелла взяла пузырек с таблетками, аккуратно завинтила крышку и подсела к Софии, потянувшись к ее руке. Она чувствовала, что на душе у невестки скребут кошки, но не могла придумать слов утешения.

– Мне хочется уснуть, мама, и никогда не просыпаться. Я больше не выдержу. Нас настигло какое-то безумие.