– Отчего ж не посидеть? – неожиданно говорит Стас и улыбается. Глаза его скрыты очками, оттого лицо кажется симпатичным и даже милым. – Я думаю, Вадим в обиде не будет.

Я удивленно смотрю на Стаса, а под ложечкой противно сосет. Приезжаем к нам, устраиваемся на кухне, далее все как обычно: Леха пьет, лезет целоваться и просит гитару. Бог знает откуда, но гитара появилась. Стас разлил водку в стаканы, с улыбкой сказал: «Дай бог, не последний», и они выпили, после чего Лешка запел. Стас охотно подпевал, умиленно смотрел ему в глаза, хлопал его по плечу и говорил: «Хороший ты мужик, Леха, выпьем за это». Потом пили за Стаса, дважды за меня. Мужики обнялись, назвали друг друга «брат» и по-русски троекратно облобызались. Лешка пел, давясь рыданиями, Стас сидел, подперев голову рукой, горестно кивал и, по всему, готовился всплакнуть, при этом выглядел родным братом Лешки. Эта умилительная сцена мне совсем не нравилась. Более того, она меня пугала.

В половине первого ночи мой бывший муж сполз под стол. Стас поднялся и пошел в ванную, ступая как-то чересчур осторожно. Я пошла за ним. Он сунул голову под холодную воду, фыркал, вздрагивал всем телом, потом растерся полотенцем и сказал: