– Что ж, Настя. Вот ты сама все и объяснила. Ты действительно умеешь подстраиваться и играть любые роли. Но любовь-то сыграть невозможно.

– Ага, – склонила голову она. – Когда мужчины так говорят, все сразу становится ясно. На сцену явилась другая. Могу я узнать, кто она? Чем знаменита?

Попробовать объяснить Насте про носик кнопочкой, нескладную жизнь и беспомощное, доброе сердце? Но все равно ведь не поймет.

И Михаил перешел к практическим вопросам:

– Аренда дома оплачена до конца года. Можешь тут жить. Свою машину тоже оставь себе.

– А бриллианты сдавать? – зло сощурилась она. – Шубы? Колготок я недавно купила десять пар, дорогих. Еще не распечатывала. Могу вернуть. Подаришь своей… или ей мой размер мал?

– Настюша, – вздохнул Михаил. – Тебе не идет сарказм.

И тут Настюша наконец разревелась. Какой там покер – бросилась ему на шею, взвыла, будто деревенская баба:

– Мишенька, ну пожалуйста! Не бросай меня! Не бросаааай! Что я без тебя делать буду?!

Вот тебе и самая красивая в мире женщина.

«Да чего ты в меня вцепилась?!» – зло думал он.

В ответ не обнимал. Стоял, словно чурбан. Молчал. Ждал, покуда закончится второй акт.

И он завершился – слезы у Насти высохли. Отступила от него на шаг, гордо задрала подбородок:

– Ладно, компьютерный гений. Все я поняла. Будь счастлив. Но я о себе еще напомню. В самый неподходящий момент. Как граф Монте-Кристо. Так отомщу – мало не покажется.

– Господи, да что я тебе сделал? Предал? Ограбил?

– Ты меня бросил. А женщины этого не прощают! – отрезала она.

Гордо обернулась, на пороге комнаты притормозила, саркастически поклонилась:

– Благодетель! Машинку бэ-у он мне подарил. На убогой дачке позволяет пожить!

(Это про дом на Рублевке площадью триста квадратов, аренда которого Томскому обошлась в деньги заоблачные.)

Сузила глаза и припечатала: