На одной формулировке он остановился, ему захотелось процитировать ее.

— Вот что пишет Мерси… “Тогда я этого не понимала, но теперь знаю: от десяти до двадцати процентов населения, самых разных типов, более или менее придурки. И Бухенвальд — не исключение. Тот говнюк получил по заслугам”.

Медицинский спирт и бинты Три года назад

Медицинский спирт и бинты

Три года назад

Кровь на внутренней стороне бедра смешивалась с какой-то жидкостью. Мерси открутила насадку душа и подмылась.

Вымылась как следует, прополоскала себя.

Слезы смешивались с водой из душа. Мерси зависла в пустоте между стоном и выдохом. В пустоте? Не совсем.

Из гостиной доносилась беспокойная мужская возня, чей-то пьяный голос; Мерси услышала, как открыли банку пива. Звук предвкушения. Мерси понятия не имела, сколько их там. В обычный день бывало от восьми до двадцати двух.

Больно становилось после четверых. Болевой порог — где-то на двадцать втором.

Именно они, между четвертым и двадцать вторым, оказывались разницей. Первые четверо — это расходы на жизнь, еду, жилье и так далее.

Двадцать второй — это стакан с пузырьками, несущими утешение.

— Next one[59]! — крикнула Мерси в комнату с неизвестными ей людьми.

Они знают, кто она. Молодая, черная. Новенькая.

В гостиной задвигались.

“Next one” оказался на вид застенчивым и неуверенным.

— Use a condom[60], — велела Мерси.

Она услышала, как он роется в сумке; вернулся с красным квадратиком в руке, закрыл за собой дверь.

Мерси заперла дверь. “Next one” глядел на нее.

— I don’t want to, — вдруг сказал он, и Мерси увидела, как у него заблестели глаза — Can’t we pretend[61]?