Перед возвращением в Штаты он наведался на садовый участок, поговорить насчет продажи виллы, но Кевина не оказалось дома. Он заглянул в окно. Йойо лежало на столе, и он не устоял. Как во времена его детства, ключ висел на гвоздике под крышей сарая, и он просто зашел и украл йойо.
Как может такая некрасивая ерунда быть настолько значимой?
Йойо было невероятно важным для отца. Наверное, именно поэтому его получил именно Кевин.
Он убрал йойо в ящик стола и щелкнул по ярлыку, другой рукой расстегнул шорты.
Контакт напоминал о конфиденциальности обмена; со вчерашнего дня этот обмен составил двадцать пять гигабайт.
Он снял шорты и щелкнул еще по одному ярлыку, который привел его в безопасное место — там не нужно таиться, там можно давать файлам названия, не скрывая их истинного содержания.
Если кто-нибудь, против ожидания, отследит его действия, то благодаря дополнительным мерам безопасности эта ищейка не поймет ни кто он, ни что он находится в Хьюстоне.
Звать его будут иначе, чем на самом деле, и “сидеть за компьютером” он будет на сотню миль восточнее, где-нибудь в Атланте, в Джорджии.
Он выделил несколько фотографий, обозначенных как “Unknown girl, 11 y old, no.1–16[90]”, и открыл их в зашифрованной программе.
Этим фотографиям больше восьмидесяти лет, они родом из Веймарской республики.
Он посмотрел на первый из этих старых черно-белых снимков. Поразительно хорошее качество, резкость безупречная, а еще в старых снимках есть художественное достоинство, какого в наши дни не сыщешь.
Девочки показывали маленькие, нераспустившиеся бутоны. Он спустил трусы до колен.
Лаская себя, он рассматривал фотографии, но внизу все было мертво.