Сказать все. Без цензуры.

Ему было горько не из-за того, в чем его обвиняли. Такое может случиться с кем угодно, он ведь живет в стране, где люди гораздо больше хотят попасть в шоу “Парадиз-отель”, чем на юридический факультет.

Ему было горько из-за того, что он никогда не говорил о себе начистоту.

Свен-Улоф поднял руку и посмотрел на жену.

— Ты нищий на эмпатию человек, Оса. Другие люди тебя не волнуют. Даже собственная дочь. И мое моральное разложение — результат твоей неспособности к сочувствию. Ты прекрасно знала, что я делаю с Алисой, но не вмешивалась. Ты позволила мне оставаться больным.

— Нет…

— Да. Ты не помогала Алисе, ты не помогала мне. Ты просто помалкивала.

Оса смотрела на дочь, а Алиса смотрела на отца.

Но Свен-Улоф закрыл глаза.

— Алиса никому ничего не рассказывала, — продолжал он. — Даже в лечебнице. Это была наша тайна. Алиса меня не предала… В отличие от тебя.

— Но ты же не виноват, — сказала Оса.

Алиса фыркнула.

— Я не покончила с собой только благодаря маме. — Она расплакалась и сжала руку матери. — Здесь только один человек болен, — всхлипнула она.

У Свена-Улофа Понтена, сорока пяти лет, из Стоксунда, заместителя директора предприятия с годовым оборотом в восемьдесят миллионов, были сонные глаза.

Не держи меня, подумал он.

Пожалуйста!

Обними, если мы только и успеем, что обняться.

Любимая.

Прямо сейчас.

— Пошел ты, — сказала дочь.