— Прости, — сказала Фрейя.

Мерси сжала под одеялом кулак.

– “Прости” — это мало.

— Как ты себя чувствуешь? Я все собиралась прийти, но…

— Я чувствую себя так же, как вчера.

Ожоги третьей степени, которые еще не зажили, хлыстовая травма шеи, пересадка кожи на бедрах, голенях и животе. Сто пятьдесят или двести переломов разной степени тяжести. В надежде, что она когда-нибудь сможет ходить, врачи поставили ей несколько титановых пластин.

— Мы думали, ты умерла. — На последнем слове голос Мерси сорвался.

Умерла.

Умерла Нова, а не Фрейя. И за рулем сидела я, подумала Мерси.

— Лучше, чтобы все думали, что меня больше нет, — сказала Фрейя.

— В смысле — думали, что ты умерла? — Жжение в глазах.

Фрейя опустила взгляд.

— Я завязала. Пять месяцев и двадцать три дня.

— Поздравляю.

— Чтобы завязать, мне надо было исчезнуть.

Когда начинаешь ненавидеть, рождается дитя, которому имя — прощение, подумала Мерси. И ты либо убьешь это дитя, либо примешь его в объятия.

Всё есть борьба между ненавистью и прощением.

Мерси проглотила рыдания.

— Ну давай рассказывай, что было, когда ты спустилась к реке. Мы же слышали, как ты влезла в воду.

— Я пыталась, — сказала Фрейя. — Но вода была жуть какая холодная.