Фрэнсис дочистила последнюю картофелину — если б она продолжила ее кромсать, та стала бы совсем крошечной, — встала, подошла к мойке и пустила воду в кастрюлю. Потом повернулась и в нерешительности прислонилась к столу.

— Ты сама знаешь Дейлвью, — сказал Джон. — И не напрасно всегда боялась жить там. Эти огромные помещения с высокими потолками… Повсюду темная обшивка стен, которая делает помещения такими мрачными. Бесконечные анфилады комнат. И среди них — я с пропыленным дворецким и с парой безмозглых горничных; с людьми, с которыми меня ничего не связывает. Иногда у меня действительно складывалось впечатление, что все это можно вынести только с помощью виски. — Он посмотрел на Фрэнсис. — Ты меня понимаешь?

— Да, — ответила она. — Мне кажется, да.

Выражение его лица смягчилось. На нем появилась нежность, которую Джон всегда находил для Фрэнсис. Нежность, которая образуется из многолетней душевной близости. Он охватил единым взглядом весь ее облик.

«Что он видит? — спрашивала себя Фрэнсис, ощущая тоску на сердце. — Почти пятидесятилетнюю женщину в платье, покрытом пятнами, которая постоянно вытирает руки о фартук, хотя они уже давно чистые? Женщину с растрепанными волосами, в которых преобладает седина? Женщину, лицо которой слишком худое, слишком строгое, чтобы быть миловидным? Но нет другого лица, которое бы он так хорошо знал…»

— Как бы сильно я тебя ни любил, — сказал он тихо, — в один прекрасный момент я понял, что моя жизнь в оставшиеся годы не может продолжаться в метаниях между пустотой моего дома и случайными встречами с тобой в заброшенной лачуге. Для этого я слишком стар.

— Я понимаю, — сказала Фрэнсис. Совсем недавно она думала именно об этом.

— Я хотел большего. Мне нужна была женщина, которая могла бы разделить со мной жизнь. Не такая, как Виктория, с которой мне не о чем говорить. Не такая, как ты, которая всякий раз дарит мне свое время и свое тело лишь на несколько часов, а потом встает и уходит. Я хотел, чтобы ты стала моей женой, но… — Он поднял руки и безвольно опустил их. — К чему еще раз все это пережевывать?

— Может быть, у нас сегодня было бы уже пятеро детей и даже первые внуки, — сказала Фрэнсис.

Джон засмеялся.

— Мы были бы большой, шумной и счастливой семьей. Ты вязала бы для детей носки, а наши дочери советовались бы с нами об их проблемах с замужеством.

— И ты ходил бы выпивать с нашими сыновьями. И вы сцеплялись бы мертвой хваткой, если б у них были иные политические взгляды, нежели у тебя.

— Наших сыновей, вероятно, не было бы здесь. Они бы сражались против Гитлера.