Барбара почувствовала запах алкоголя, исходящий от него.

— Кажется, ты изрядно выпил, — сказала она.

Фернан рассмеялся.

— Да. Разве ты не знала, что я алкоголик? Уверен, что какая-нибудь из многочисленных местных сплетниц тебя уже об этом проинформировала… Ну да, яблоко от яблони недалеко падает. У отца тоже была ненасытная глотка.

— Откуда у тебя спиртное? Здесь ничего не было.

— Я позаботился об этом заранее. В моем рюкзаке была бутылка прекрасного виски. Особого виски. Фрэнсис от него точно не отказалась бы. Она просто не могла удержаться от виски… Но я не хочу сравнивать ее с собой. Фрэнсис никогда не пьянела. Она всегда знала свою меру и никогда не пила больше, чем могла. У нее срабатывал самоконтроль. Как и у тебя. Правда, я иногда спрашиваю себя…

Фернан отпустил ее запястье, но по-прежнему смотрел на нее настороженно. Барбара знала, что нет никакого смысла второй раз хватать трубку.

— Да, иногда я спрашиваю себя, приходила ли она в такой же восторг в постели моего отца, как ты в моей… Это было бы интересно узнать, как ты думаешь? Она ничего об этом не написала в своей книге? Ты ведь ее прочла.

— Не помню. Фернан, я…

— Тебе не нравится эта тема, да? Могу поверить. Здесь рядом лежит твой тяжелораненый муж и, возможно, даже умирает… И тогда тебе придется смириться с тем, что ты в последнюю ночь его жизни обманула его… Нет, я понимаю. Я тоже не хотел бы оказаться в твоей шкуре!

Барбара ничего не ответила. Фернан был слишком пьян, чтобы она могла апеллировать к его благоразумию. И одновременно он не был до такой степени пьян, чтобы превратиться в соперника, которого можно было бы легко одолеть.

«Но он же не убийца, — подумала она. — У него было несколько часов времени, чтобы заставить нас замолчать навсегда, если б он этого захотел. Он не знает, что ему делать. Он сел в лужу и не имеет представления, что будет дальше. Ужасно лишь то, что он обрекает Ральфа на смерть… Это он вполне может сделать. Оставить его лежать там и не обращать на него внимания до тех пор, пока тот не умрет…»

— Я сидел здесь, ждал и наблюдал, как сгущаются сумерки, — сказал Фернан. — Часто сиживал здесь раньше. Я, кажется, уже говорил, что любил приходить в Уэстхилл? Мы сидели здесь вместе: Фрэнсис, Лора и я. Фрэнсис рассказывала тогда разные истории из своей жизни. Но не так, как это часто делают старые люди, — скучно и старомодно, когда слушаешь их только из вежливости. Фрэнсис была веселой и остроумной. В ее рассказах всегда таилась какая-то изюминка. И у нее был невероятный талант самоиронии. Иногда я слушал ее буквально затаив дыхание. Она много пережила, прежде всего в годы женского движения и во время Первой мировой войны. Для меня это был совсем другой мир, который я не знал. Я был в восторге. От рассказов и от этой женщины.