На полпути до него, на огромной высоте, падала вниз, кувыркаясь и корчась, маленькая фигурка.

– Сержанту иметь с ним дело не придется, – сказал Зебадия. – Больше мы его не увидим.

– Мой друг Зебадия, – послышалось из разговорного устройства, – вы в этом действительно уверены?

Исчезновение панкéров[186]

Исчезновение панкéров[186]

«До» и «После»

Когда я впервые прочитал «Число Зверя» и «Кота, который ходил сквозь стены», у меня возникло странное ощущение, что я имею дело не с обычным романом, а с буриме, литературной аппликацией. Если присмотреться, в обеих книгах можно увидеть отчетливую линию терминатора, разделяющую текст на части «До» и «После». И эти «До» и «После» очень сильно отличаются принципами и самим духом построения сюжета. Начало «Зверя» и «Кота» – вполне традиционный фантастический триллер/боевичок, который начинается с того, что в размеренную жизнь главных героев врывается нечто странное и пугающее. Герои романов принимают вызов, начинают искать ответы, исследовать, расследовать, отправляются в путь, сражаются с врагами и обстоятельствами, пытаются разгадать загадки жизни, Вселенной и всего прочего… а потом текст с размаху натыкается на стеклянную стену, за которой начинается ДРУГОЕ, и в этом ДРУГОМ пляшут лишь отражения героев, разом растерявшие свои цели, планы, внутреннюю логику и мотивации. Потому что на сцене появляется Лазарус Лонг и все заверте… Загадки Вселенной, враги и все прочее отходят на второй план, а на первый выходит сексексексекс и вопросы семейных отношений в условиях полигамной полиамории. Во всяком случае, именно такое впечатление возникает при первом прочтении.

Смутное ощущение, что романы созданы механической стыковкой двух разных произведений, постепенно трансформировалось в подозрение, а подозрение вылилось в гипотезу: допустим, случилось так, что автор внезапно исписался. У него возникла боязнь чистого листа, отсутствуют идеи или что-то в этом роде. Как поступит автор? Конечно же, он полезет в закрома и достанет оттуда черновики недописанных произведений. И вот он сдувает с них пыль, перечитывает и начинает писать продолжение. Естественно, годы прошли, прежние мысли и идеи уже не кажутся такими захватывающими (да они и не были таковыми в момент написания, иначе рукопись не отправилась бы в архив), поэтому дописывает роман совсем другой человек и завершает некогда начатый сюжет совсем другая концовка, с другими акцентами и совсем-совсем другими идеями. Конечно, это была так себе гипотеза, мне нечем было ее подтвердить, кроме своих субъективных впечатлений, и тогда я не знал, что именно так и была написана «Марсианка Подкейн». Но «Подкейн» была вне всяких подозрений – и плохо замазанные швы мне виделись только в «Коте» и «Звере». С умозрительными гипотезами всегда так – они либо не работают, либо срабатывают не там, где ожидалось. Но если насчет «Кота» я (по-видимому) заблуждался, то «Число Зверя» действительно оказалось гибридом – хотя между написанием части «До» и части «После» прошло совсем немного времени.