Он мог бы и не победить. Председатель мог оборвать его. Амадейро мог бы все начисто отрицать. Могли бы и не принять слова или рассуждения землянина.
Но Фастальф сиял.
– Я боялся самого худшего, мистер Бейли. Я боялся, что встреча с Председателем преждевременна и что вы ничего не сможете сказать, что помогло бы ситуации. Но как хорошо вы сумели это сделать! Я с восхищением слушал вас. В какой-то момент я опасался заявления Амадейро, что его слово значительнее слова землянина, который, в сущности, в постоянном полубезумном состоянии, находясь на чужой планете на открытом…
Бейли холодно перебил его:
– Простите, доктор Фастальф, но я не был в постоянном полубезумном состоянии. Та ночь была исключительной, и я только тогда утратил контроль над собой. Все остальное время на Авроре я время от времени испытывал неудобства, но разум мой был всегда в отличном состоянии.
Ему дорого стоило подавление злости при конфронтации с Председателем, и эта злость теперь выплеснулась наружу.
– Только во время грозы, сэр, и еще пару секунд при посадке корабля…
Он даже не осознал, как пришла мысль – воспоминание – интерпретация… Только что этой мысли не существовало, и вдруг она взорвалась в мозгу, словно все время была там, и нужно было только лопнуть мыльному пузырю, чтобы она показалась.
– О, дьявол! – сказал он благоговейным шепотом и ударил кулаком по столу, так что зазвенела посуда. – О,
– Что такое, мистер Бейли? – удивленно спросил Фастальф.
Бейли уставился на него. Вопрос не сразу дошел до него.
– Ничего, доктор Фастальф. Я просто подумал о дьявольской наглости доктора Амадейро – он нанес ущерб Джандеру, постарался взвалить вину на вас, довел меня до полусумасшествия в грозовую ночь, да еще пользовался этим, чтобы навести сомнения на мои утверждения. Я сейчас на секунду пришел в ярость.
– Ну, не стоит, мистер Бейли. А ведь в самом деле, вполне возможно, что Амадейро погубил Джандера. Чисто случайное событие. Обследование Амадейро могло усилить неблагоприятные обстоятельства и вызвать такое случайное событие, но я не смог бы этого доказать.
Бейли слушал вполуха. То, что сейчас говорил Фастальф, было фикцией и, как сказал бы Председатель, не относилось к делу. В сущности, все, что произошло, все, что Бейли объяснил – не относилось к делу. Но от этого ничего не изменилось.
Кроме одного… через некоторое время.
О, дьявол! – прошептал он в глубине своего мозга и вдруг вернулся к ленчу и стал есть с удовольствием.