— Почему?

— На смертных это плохо действует… Они становятся какими-то… дикими.

И он вызвал в воображении то, что не мог объяснить словами. Сара сразу почувствовала себя так, будто наглоталась ЛСД. Неожиданно на нее обрушились запахи, внезапно усилившиеся звуки, видения, так что у нее закружилась голова. Тут же все прошло, но она прислонилась к Медвежьему Камню, все еще ощущая слабость.

— Это как опьянение, — проговорила она. — Только постоянное, а не временное.

Пэквуджи уловил смысл ее слов и кивнул.

— Да, некоторые сходят с ума, — подтвердил он. — А некоторые становятся мудрыми, но шальными.

Он замолчал, долго смотрел на Сару, потом потряс головой. Саре не надо было учиться читать мысли — она и так поняла, о чем он подумал. Если они с Пэквуджи смешают кровь…

— Нет, спасибо, — сказала Сара. — Мне только этого не хватает. Я и так уже вполне созрела для психиатра.

— Останемся сердечными друзьями, — предложил Пэквуджи. — Будем родственными сердцами.

— Вот это мне больше нравится.

— Ну а теперь… ты уйдешь в тот мир?

— Думаю, да.

— И даже не попрощаешься с Рыжеволосым?

— Я полагаю, он уже знает, что я возвращаюсь к себе.

— Я подсоблю тебе, — сказал Пэквуджи. — Сам я не умею скакать из одного времени в другое, но я могу одолжить тебе свои силы, и тебе будет легче переместиться.

— Сделаешь кое-что для меня, когда я уйду отсюда? — спросила Сара.

— Что? — спросил Пэквуджи, хотя уже догадался сам.

— Стань другом Талиесину. По-моему, ему нужны верные друзья. Скажи ему, что я люблю его, и если не вернусь, то не потому, что не захотела. Но когда-нибудь, где-нибудь мы с ним обязательно встретимся.

— Я передам ему. Он тоже будет мне родственным сердцем. Ради тебя.

Они встали, и Сара впервые обратила внимание на свой наряд. «Надо было переодеться. Ну да все равно, теперь уже поздно». Она повернулась к Пэквуджи, хотела узнать, как ей надо встать, куда смотреть, и замерла. Хоночен-о-ке стоял, склонив голову, словно чутко прислушивался к чему-то, лицо у него было странное.