С полминуты все сидели в полном молчании, затем снова, уже в который раз, молчание нарушила Селия:

– Ущипните меня, Кнут! Потом более энергично:

– Не там и не так сильно!

Карабинас безмолвно сматывал кабели, Йеттмар и Миддлтон переглядывались, Розалинда смотрела на меня, а Осима на скарабея. Неясно было только, за кем наблюдало это крошечное создание… Может быть, за всеми нами?

Наконец, Карабинас закончил сматывать кабели и посмотрел на меня.

– Надо бы заканчивать, Петер.

– Почему?

– Не знаю… Я почувствовал, что нужно закончить. Может быть, из-за шума… я почувствовал, что что-то не в порядке.

Осима согласно кивнул головой.

– И я так считаю. Вы видели пирамиды? Они плясали так, как будто было землетрясение.

– А вы уверены, что это не было землетрясение? – спросил Хальворссон.

Карабинас потряс головой.

– Уверен. Иначе они бы потрескались. Я думаю, Осима прав. Кроме того, еще этот перерезанный пополам человек…

– Б-р-р-р! – содрогнулась Селия.

– Нет в этом ничего устрашающего, – буркнул Карабинас. – Это, очевидно, объясняется тем же, что и пляшущие пирамиды, и странный треск.

– Но чем же? – нетерпеливо спросила девушка.

– Тем, что мы не умеем обращаться с прибором. Он работает плохо, со сбоями. Информацию передавал сумбурно. Треск свидетельствовал и о том, что вольтова дуга, правда, может заставить его функционировать, но так, как если бы, скажем, в очень сложный авиационный двигатель залили низкооктановый бензин. От этого двигатель быстро выйдет из строя.

– Поэтому-то вы и прекратили…

– Поэтому. Даже… больше нельзя проводить на нем опыты. И так неизвестно, может быть, мы уже причинили ему непоправимый вред.

Я подошел к нему и обнял за плечи.