– Вряд ли, – сказал я сухо. – Не только о вашей шкуре, но и обо всех нас. О вашем отце, матери, сестре… и, не в обиду будь сказано, о моей шкуре тоже.

Меня поразила его реакция, когда он, сжав кулаки, подступил ко мне. На мгновение я подумал, что он сейчас бросится на меня, но потом увидел, что кулаки его сжались сами собой от внутреннего напряжения.

– Как же! – выкрикнул он, нанеся удар по воздуху. – Сейчас превыше всего – я, а все остальные – ноль… Все! Эти все отдадут свою жизнь, чтобы я смог улететь. И так и должно быть!

– Вы полагаете?

– Я знаю это! Это – воля бога!

– А я и не подозревал, что вы верующий, Ренни.

– Не бойтесь, я не верю в примитивных, бородатых богов. Но у Вселенной наверняка есть властелин или властелины. И я, очевидно, один из них!

Безмерная спесь была в его голове.

– Я должен вернуться в тот мир, где живут они, те, кто одной крови со мной. Это – заповедь Вселенной) Я должен установить контакт между ними и Землей! Любой ценой! Понимаете? Любой ценой! Я должен улететь туда, даже если все сдохнут!

Честно скажу, его слова заставили меня призадуматься. Правда, не о том, о чем следовало бы. А задумался я о том, не лучше ли будет для всех, если я вытащу пистолет и выпущу ему в голову парочку пуль.

Эта заманчивая мысль только-только начала шевелиться в моем мозгуй, к счастью, не успела окончательно созреть, когда из-за кустов выскочил Осима.

– Пойдемте скорей! Пошли, Ренни! Никое нашел выход.

Мы помчались через кустарник и, пробежав шагов семьдесят-восемьдесят, увидели остальных. Все стояли на земле на коленях и сметали в сторону песок. Одна только Сети возвышалась над ними, и на лице у нее застыло какое-то неописуемое выражение ожидания. И неизъяснимого страха тоже.

Был бы я повнимательней, то, пожалуй, смог бы объяснить ее страх.

Карабинас встал на ноги и с триумфом указал на выступавшую из песка каменную плиту.

– Я говорил, что знаю здесь каждую песчинку! Мне даже не понадобились приборы. Клянусь, я нашел бы дорогу в темноте!

– Сколько времени прошло с тех пор? – спросил я, хотя мне все было известно в точности.

– Двадцать четыре годы… Мы были молоды и… Помните, ребята? Вы еще помните папу Малькольма?

Это было примерно в те времена, когда мы еще жил и в Оклахома-Сити и мой отец угасал у нас на глазах. Потом мама сошлась с негром двухметрового роста, с Тимом. Он был первым мужчиной в моей жизни, который проявил ко мне добрые чувства. Он научил меня, что самое лучшее рекомендательное письмо – твердый кулак, и не страшно, если за твердым кулаком прячется мягкое сердце.