«1. РИСК практически вышел из подчинения международному Центру, оставив за Би-Би-Эс чисто координационные функции.

2. РИСК контролирует до 60 процентов крупнейших преступных группировок на территории бывшего СССР.

3. Объем средств, привлеченных РИСКом для решения своих задач в текущем году, сопоставим с госбюджетом России.

4. РИСК имеет свою агентуру во всех ветвях официальной и неофициальной власти.

5. В последнее время РИСК стал оказывать заметное влияние лично на президента.

6. РИСК никогда не будет бороться за официальную власть, а потому не может проиграть в этой борьбе. Борьба за власть ослабляет соперников и укрепляет такие организации, как РИСК, в руководстве которых нет и не будет публичных политиков.

7. РИСК намерен не позднее сентября — октября полностью остановить военные действия в Чечне. Прилагаемый план мероприятий более чем реален.

8. Генеральная линия РИСКа — полная конверсия ВПК, скорейшее разоружение в одностороннем порядке и, как следствие, стремительный рост влияния и престижа России на мировой арене. Этого нам не простят».

От последнего тезиса аналитики, видно, так расстроились, что не только закурсивили его, но даже позволили себе чисто эмоциональное дополнение к сухим выводам. Григорьев тоже расстроился. Не от последнего тезиса — там была лирика, — а от цифры «60» во втором пункте. Месяц назад Малин контролировал лишь 40 процентов группировок. Такими темпами к концу года он просто поставит крест на российской мафии. И еще больше расстроился Григорьев от седьмого тезиса. Чечня — это было слишком конкретно, и сроки назывались уж больно страшные. Здесь, как говорил незабвенный Ильич, «промедление в выступлении смерти подобно». Беглое изучение плана мероприятий службы РИСК по Кавказу оптимизма не добавило. А потом он изучил его всерьез, взвесил все еще раз и понял: вариантов не осталось.

Раздался длинный гудок. Потом шуршание и невнятный отзыв. Невнятный, но очень знакомый.

— Ну, здравствуй, Седой, — сказал Григорьев.

— Здравствуй, старик. Давно ты не звонил мне.

— Давно, — согласился Григорьев. — Повода не было. Я ведь тебе по мелочам не звоню. — Он сделал паузу. — Получил тезисы моих аналитиков?

— Получил, — сказал Седой.

Григорьев еще подождал. Очень хотелось услышать вывод с той стороны, но Седой хранил молчание.

— Больше ждать нельзя. Пора. Это единственный выход. Мы должны, — варьировал зачем-то Григорьев эти недоговоренные фразы.

Седому хватило бы и одной.

— Я рассчитывал позже, — откликнулся он. «Ну, слава Богу, — подумал Григорьев, — хоть такое признание я от него услышал!»