А Шагор меж тем продолжал как заведенный:

— Шестое. Случай Грая. Назовем это именно так, по-медицински. Вы, Симон, стали нарушителем вроде бы одного, но очень важного канона Посвященных. Вы начали чувствовать изменения внутри себя и Посвященных вокруг, ещё не сделавшись Посвященным. Процесс пошел с немыслимым опережением во времени. Такого не было никогда в истории. Вот почему Владыка Урус и назвал вас Номером Три. Он вас вычислил. Вы и впрямь можете уже сейчас пойти вверх по уровням до самого конца, может быть, даже не умирая на переходах. Но я — то знаю, что вы, Симон Грай, не сделаете этого.

Запомните, пожалуйста: сейчас вы этого не сделаете.

Я, Владыка Шагор, первым понял, что здесь, на этой безумной планете, на этом уровне бытия, в этом никому не подвластном в действительности мире началась новая эпоха.

Она началась не сегодня, но именно вы, Симон, своим выстрелом в Раушене поставили точку, вы сделали процесс необратимым. Именно вы убили во мне Демиурга.

Отныне я просто Владыка Шагор. Я даже не Великий Князь больше. И сейчас вы поймете почему. Я непременно объясню вам, Симон, но до этого позвольте небольшой экскурс в историю.

Когда Борис Шумахер решил крутануть наш маленький земной шарик совершенно в другую сторону и с помощью очень немудрящей химии, по существу, избавил человечество от угрозы русского (мусульманского, китайского, негритянского) фашизма, я с самого начала не отказывался помогать ему. Фашистские режимы, знаете ли, всегда казались мне очень скучным изобретением человечества. Ну а когда пошла макроинтеграция, я и того активнее включился в эту интересную игру. Посадил на трон в России своего старшего братца Колю (фамилия у нас для этого удачная — Романовн), и одновременно я же стал Первым министром Британского короля. Надеюсь, вас не удивляет способность Демиурга присутствовать одновременно в разных местах? Только благодаря мне на рубеже тысячелетий мир отделался легким испугом: скромненькими локальными войнами, мелкими репрессиями, вялым сопротивлением небольших горсток оставшихся наци, которые не употребляли хэда не потому, что о чем-то догадались, а просто по причине врожденной тупости и злости. Некоторой неожиданностью для меня, да и для Шумахера тоже стала расцветшая пышным цветом имперская гордость обеих половин человечества. И у британцев, и у русских было теперь все самое лучшее — от водки и колбасы до армии и разведки. Фобия не фобия, но нежелание общаться с представителями иной империи у большинства становилось все сильнее.

А потом — буквально года три назад — вдруг словно тумблер какой переключили: все больше смешанных браков, общих научных проектов, взаимного туризма, все меньше недоверия, военных стычек, пойманных шпионов. Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего. Я перестал понимать, что происходит. Я испугался, я решил тормозить все процессы, я старался сохранять статус-кво, как сохранял его веками и тысячелетиями, но процесс уже вышел из-под контроля, все валилось из рук, все расклеивалось, расползалось, Посвященные дружно сходили с ума. И я решился на последнюю меру — задействовать гептограмму древних, которая должна была вернуть мир к изначальному равновесию. Я поставил все на эту карту и проиграл. Вам, Симон. А также Давиду, Анне, Урусу и, конечно, Борису Шумахеру.