О необычном случае было доложено в Москву, и в лагере уже ждали приезда каких-то ученых. Но они все не ехали и не ехали, а потом лагерь был ликвидирован. Существо исчезло бесследно, осталась только фотография.

Майор перелистнул страницу, и вдруг его взгляд наткнулся на директиву, которую, судя по свежести бумаги, вклеили в дело совсем недавно. Он быстро пробежал глазами текст: «...В случае обнаружения... принять меры к охране... исключить любые контакты... незамедлительно сообщить в официальное представительство фонда «Врачи мира за милосердие»... при возможности обеспечить доставку...»

Ниже были вписаны от руки несколько телефонов – судя по коду, иностранных.

Соляков оторопел. Некоторое время он сидел, уставившись на текст и пытаясь осознать прочитанное. Директива в категоричной форме отнимала у него право на какую-то самостоятельность в этом деле.

«Впрочем, снять с себя ответственность и переложить ее на авторов документа – не самый скверный исход, – подумал он. – Хорошо. Доставка так доставка. Главное, появилась хоть какая-то определенность. Главное, я знаю, что мне теперь делать».

* * *

Сударев позвонил в клинику поздно вечером. Донской был прилично пьян, но смог собраться с мыслями и ответить.

– Что ж ты, Андреич?.. – укоризненно произнес Сударев. – В городе уже говорят, что ты моего человечка нашел, а сам молчишь.

– В городе говорят? – удивился Донской. – Интересно, кто?

– Отвечай, нашел или нет?

– Ну... Да, нашел... только что. Как раз хотел вам звонить.

– Хотел он... – ворчливо проговорил Сударев. – Ладно, хватит нам с тобой в прятки играть, сейчас я за ним приеду.

– Нет-нет! – запротивился Донской. – Сейчас нельзя, ни в коем случае! Он не в том состоянии...

– Хватит! – рявкнул собеседник. – По городу бегать у него есть состояние, а со мной говорить – нету? В общем, жди.

– Подождите. Я хотя бы проверю, сможет ли он...

– И проверь. Пока будем ехать – успеешь проверить, – многозначительно сказал Сударев и повесил трубку.

Донской выпил залпом стакан лимонного сока, чтоб взбодриться, после чего поднял по тревоге дежурную смену и велел готовиться к приему гостя. Дело нашлось для всех.

Сам он отправился во флигель и поговорил с Луковым. Тот, оказалось, был вовсе не против встречи с Сударем и даже согласился говорить из барокамеры, чтобы спрятать свою наружность.

Через сорок минут у крыльца просигналила машина. Сударев уже не был таким добродушным, каким его привыкли здесь видеть.

– Что-то ты темнишь, Андреич, – пробормотал он, заходя в освещенный холл. – Да не надо мне твоего кофе, давай к делу.