Стул я сначала не заметил. Он стоял в темном островке у дальнего края огромной карты, куда не проникал свет люминесцентных ламп. На полу у стула лежал моток веревки и черный докторский саквояж. Рядом притаился круглый журнальный столик с перепачканной пластиковой крышкой, явно попавший сюда из другого места. Гвиллем повернул стул ко мне.

— Пожалуйста! — невозмутимо сказал он.

— Я лучше постою.

Гвиллем вздохнул и поджал губы, показывая, что уже не раз сталкивался с ослиным упрямством и тупым эгоизмом, но так и не сумел с ними примириться.

— Если будете стоять, Цукер и Саллис не смогут привязать вас к стулу.

— Совершенно верно, — кивнул я.

— Мне бы хотелось, чтобы вас привязали: так лучше для опытов, которые я собираюсь провести.

— Послушайте, как лицо заинтересованное, я с удовольствием поучаствую в любых… — Тут Гвиллем, видимо, дал своим прихвостням незаметный мне знак. На шею легли когтистые лапы По. Loup-garou бесцеремонно подтащил меня к стулу, силой усадил и не давал сдвинуться. Цукер с Саллисом занялись веревками. В завязывании узлов они были продвинутыми любителями, но недостаток изящества и мастерства с лихвой компенсировали количеством.

Пока меня связывали, Гвиллем принес второй стул и поставил напротив моего. Закончив работу, прихвостни почтительно отступили в сторону, и Гвиллем коротко кивнул: молодцы, мол.

— Саллис, — позвал он, — ты останешься со мной. Мистер Цукер, после ваших трудов вы с мистером По можете воспользоваться часовней.

— Благодарю, святой отец! — отозвался Цукер, и сладкая парочка исчезла в темном коридоре.

По оглянулся и, оскалившись, продемонстрировал невероятное количество зубов. Саллис отошел к стене и сел на пол, не выпуская пистолет ни на секунду, хотя в меня вроде бы не целился.

— Это что, эвфемизм такой? — поинтересовался я у Гвиллема.

Тот, искренне удивившись, покачал головой.

— Нет, походные часовни мы устраиваем везде, где бы ни находились. Вера для нас — самое главное.

— Бывшая вера.

Святой отец изумленно изогнул брови: похоже, моя шпилька задела его куда меньше, чем я предполагал.

— Кастор, вам известно, сколько в мире католиков?

— Сколько было или сколько стало, после того как вас вытурили?

— Более миллиарда, семнадцать процентов всего населения земного шара. Лишь на американском континенте около пятисот миллионов. Его Святейшеству нужно быть не только религиозным деятелем, но и политическим лидером. Приходится разыгрывать шахматные партии, где фигурами являются страны и народы. Порой это означает, что мелкие несправедливости он восполняет крупными выигрышами.