— Так.

— Значит, у тебя должна быть от нее заначка. Небольшой счетик до востребования или пыльная коробочка из-под леденцов в гараже. Я прав? Есть?

«Браво, Дудкин! Браво!» — мысленно восхитился Обиходов.

— Есть, — упавшим голосом произнес шестой после довольно продолжительного молчания.

— Вот это я и называю важной и ценной правдой, — торжествующе сказал Дудкин. — И сколько там у тебя припасено?

— Немного, — замялся шестой.

— Немного — понятие крайне относительное, — заметил Дудкин. — Сколько конкретно? Только честно.

— Пара тысяч…

— Пара тысяч долларов, надо полагать. Значит, две тысячи долларов. Так?

— Две тысячи шестьсот шестьдесят, — уточнил шестой.

— Прекрасно! — воскликнул Дудкин. — А теперь посмотрим, насколько искренен ты был, рассказывая нам о своих нравственных проблемах. Мы ведь говорим здесь о жертвах. Не так ли? Так вот готов ли ты, шестой, перевести эти деньги на счет исследовательского центра «Камарг»? Готов ли ты таким образом подчеркнуть глубину и серьезность своих намерений встать на путь морального совершенствования? Готов ли ты такой ценой отречься от своей лжи?

Снова повисла долгая пауза.

— Могу перевести полторы тысячи, — сказал, наконец, шестой.

— Почему же только полторы? — насмешливо спросил Дудкин. — А остальные тысячу сто шестьдесят?

— Мне надо…

— Зачем?

— Для дочки, от первого брака. Жена не любит…

— Хорошо! — быстро прервал его Дудкин, должно быть, опасаясь, что излишняя мелодраматизация уведет в сторону от дела. — Полторы так полторы. Договорились! Кто следующий? Девятый!

— Я здесь, — новый голос оказался женским, немного грубоватым и резким, очевидно, что принадлежал он даме далеко не юной.

О том, чтобы разглядеть говорившую в такой темноте не могло быть и речи. Обиходов не смог даже определить, справа или слева доносился голос. Казалось, что он шел сверху.