– Значит, хотите забрать у меня мою девушку, – говорю я в шутку. Конечно же в шутку!

– Да ладно вам, не утрируйте. – Он конечно же все видит и понимает. – У меня своя боль, и не делайте из меня идиота.

Лайсан начинает тихо рычать, и шерсть у него на загривке встает дыбом.

– Тихо-тихо, – Зоран хлопает пса по шее, – мы не ссоримся.

* * *

Игорек Анисимов красиво поседел, стал носить шкиперскую бородку и курить трубку. После бурных объятий – с обязательным похлопыванием по спине, с обязательными же пятьюдесятью граммами коньяка – Владимир Тимофеевич от души приветствовал его за импозантность.

– Хочу нравиться женщинам, – развел руками Анисимов. – Вот хочу, и все. Причем необязательно молодым. Всяким. Как ты думаешь, Вова, это норма или патология?

– Для тебя – норма, – засмеялся Владимир Тимофеевич. Он помнил, что и в молодости этот маленький ростом, но чертовски обаятельный Казанова не пропускал ни одной юбки, причем отдавались ему быстро и с удовольствием. В результате он женился на молодой приме украинской оперы Оксане, которая была выше его на полторы головы – Игорек был сражен ее гордой монументальностью и античными пропорциями. С годами Оксана античные пропорции утратила, но чувство юмора и снисходительное отношение к проделкам своего мужа сохранила. «Игорек – фавн, – говорила она. – Это так мило. И ужасно смешно». Смешно не смешно но кроме двоих нажитых в законном браке оглоедов Анисимов честно поднимал и выводил в свет еще двух внебрачных дочерей. И почему-то все его отпрыски выбрали архитектуру.

– Небось твое влияние? – поинтересовался Владимир Тимофеевич, закусывая коньяк ломтиком лимона.

– Ты, Вова, как был разночинцем, так им и остался. Мы, дворяне, коньяк лимоном не закусываем.

– Кто-кто? Дворяне? – не расслышал Владимир Тимофеевич и налил еще по пятьдесят.

Анисимов заржал. А потом принялся шуршать в своем громадном чемодане, погрузив в него руки по самые плечи. Наконец выудил и победно поднял над головой длинную картонную коробку.

– Вот, Вова! Блок-флейта! – сказал торжественно. – Красное дерево, авторская работа. Лучший на весь Эйлат мастер делал. Мой подарок тебе.

Владимир Тимофеевич осторожно принял коробку и двумя пальцами вынул чудо-флейту. Подарок был таким неожиданным, так его тронул, что он чуть не прослезился, хотя никогда не был склонен к подобному проявлению чувств, и стал протирать очки бумажной салфеткой. Эх, а он-то, дундук старый, получается, с пустыми руками…

– Игореша, – растроганно сказал Владимир Тимофеевич, – да я ж на флейте после института и не играл-то.