А сейчас я хочу дать слово человеку, которого представлять не надо».

– Да… – сочувственно произнес Островский, глядя на экран. – Вот мужик попал так попал… По самые помидоры. Надо же было ехать ему в этот гребаный Чернигов…

– А Янка не попала? – возмутился Михаил Иванович. – Переводи давай!

«Меня зовут Давор Тодорович, я руководитель оркестра, композитор и исполнитель. С сегодняшнего дня я являюсь арт-директором Фестиваля „Славянский мир“, который начнется в городе Чернигове ровно через два часа. В нем примут участие мой коллектив и все творческие коллективы города, академические, народные, танцевальные и театральные, городской симфонический оркестр, а также все местные рок-группы, которых здесь в настоящее время четырнадцать. В фестивале может участвовать любой желающий, любой самодеятельный исполнитель, преподаватели и ученики музыкальных школ и студий. Главный принцип фестиваля – музыка должна звучать круглосуточно и непрерывно. Мы приглашаем всех жителей города на черниговскую Красную площадь, которая с этого момента является основной фестивальной площадкой».

– Через несколько минут мы выйдем в эфир на русском языке для черниговского телеканала «Десна», – вновь взяла слово Яна. – А также будем осуществлять выходы в эфир ежедневно в полдень и в двадцать один ноль-ноль, помимо форсмажорных информационных поводов. Я хочу поблагодарить менеджмент израильского спутника «Амос», который бесплатно и бессрочно зарезервировал за нашей станцией открытый спутниковый аплинк. Специально для всего мира – Яна Филатова.

– Бесплатно и бессрочно, – прошептал Михаил Иванович. И вдруг заплакал.

– Миша, не плачь, – потрясенно попросил Островский. – Я секретарю позвоню, пусть валерьянку принесет. Дерни валерьянки, а? Мишенька, не надо, у тебя сердце, вегетососудистая…

– Это было красиво, – вздохнул Михаил Иванович. – Я старый телевизионщик, и вот что я тебе скажу: во-первых, это было красиво…

* * *

Проблемы Иванны у Виктора всегда отражались дискомфортом в области сердца и поджелудочной и тоскливой ноющей невралгией. Поэтому, когда она позвонила ему из Чернигова утром в первый же день карантина, он даже не очень удивился. К тому времени Виктор уже не раз и не два без особой надежды обращался к высшим силам с просьбой, чтобы она в настоящий момент находилась в своем Фрайбурге и сидела там не высовываясь. Но про себя он уже откуда-то знал.

Хуже всего было то, что у него до сих пор не было никакой информации, кроме очевидной и общедоступной. Сунулся было к министру без доклада, но секретарь Елена Алексеевна, которая всегда поила его чаем со своими домашними «печенюшками» (так она говорила) и всегда была готова помочь, в этот раз посмотрела на него затравленно и сообщила, что министр в секретариате.