— Кто знает… — Вовка водил глазами по распечатке. —
— Ладно, не мучайся. Без полной версии мы вряд ли это узнаем.
— Нет, Стас, это уже немало. У тебя ведь есть в ФСБ знакомые криптологи.
— Чтобы я пришел к ним с этой лажей?!
— От этой «лажи»… — Вовка понизил голос, — возможно, зависят судьбы многих людей. Только об этом лучше не говорить раньше времени.
— Я подумаю… — Стас как-то сразу сник. — А Виральдини этот тоже хорош! Принял сан священника, так чего было с бабой связываться? Да еще так, чтоб все знали.
— Нам ли теперь его судить… — заметил Вовка.
— Почему нет? — спокойно ответил Стас. — Что мы, в конце концов, не такие же люди, как он? В человеческой, так сказать, сущности…
— Да не в этом дело! Подумай сам. То нематериальное, что живет в книгах, или там в нотах… оно ведь уже не зависит ни от поступков автора, ни от его «человеческой, так сказать, сущности»…
Стас изобразил изумление:
— Ноу, как говорится, комментс!
Вечером накануне отлета вся компания впятером грустила на вовкиной кухне. Вовка соорудил свою любимую курицу в пиве, но этот румяный шедевр с нежным и в то же время несколько пряным вкусом поедался не очень охотно — все были заняты думами о предстоящем.
Стас приехал к Вовке с вещами, которые уместились в большой дорожной сумке, и с бутылкой белого итальянского вина: «К курице!». Было решено, что он переночует здесь — от Вовки удобнее добираться до «Шереметьева-2». Тем более что рейс был утренний.
— Как мы тут без вас… — сокрушалась Татьяна Владимировна.
— Да все будет хорошо, — успокаивал ее Вовка. — Главное — за этими оболтусами следите.
— Сам такой… — грустно отозвался Добрыня.
Бурик только вздохнул.
— Эй, ну вы чего! — воскликнул Стас. — Мы ведь только на десять дней уезжаем. — А вы нас будто на Пэ-эМ-Жо отправляете.