У приоткрытой двери немного отдышались.

— Как ты думаешь, — спросил Бурик, — что это там все время грохочет?

— Откуда я знаю…

— А почему ты решил, что выход именно там?

— Мне так кажется. Ну-ка помоги лучше, — Добрыня просунул пальцы в щель и потянул дверь на себя. — От Тотохина твоего все равно толку фиг.

— Славка…

— Что?

— Понимаешь, я только что… — Бурик замялся. Даже в полумраке подземелья было видно, что он покраснел.

— Слушайте, да что случилось?! — Добрыня не на шутку встревожился. — Что вы оба, как будто вас пыльным мешком по голове?

— Я отдал ему Тайную эту… Сущность.

Добрыня обалдело мигнул.

— И как ты это сделал?

Бурик потупился.

— Я сам не знаю. Просто Антонио стало совсем плохо. Ну вот я и…

— Да… — только и сказал Добрыня. — Молодцы. И что теперь?

— Не знаю, — повторил Бурик. — Ничего, наверное. Но ему уже лучше. Да, Антонио?

— Что? А, да. Только голова еще немножко болит.

— Пройдет… — ответил Добрыня, поворачиваясь к двери, и вдруг замер, вспомнив дикий крик, который долетел до него туда, где не было ни Времени, ни Пространства.

Он повернулся к Бурику и хмуро спросил.

— Больно было?