Экипаж постарался починить защиту с помощью манипуляторов, но возможности их были ограниченны и до конца исправить положение не удалось.

К тому времени, как реактор был починен, они уже находились в свободном полете девятнадцать дней и только тогда окончательно убедились, что пролетят мимо Ганимеда. Даже если бы вместе с атомной тягой они использовали химические ракеты, все равно скорость погасить не удалось бы.

Их единственный шанс был облегчить корабль.

— И вы, разумеется, это сделали, — перебил его Грегори, — поскольку вам удалось достичь Ганимеда. Но что и когда вы выбросили? И что об этом думали пассажиры и команда?

— Пассажиры ничего не знали, а команда молчала, чтобы не подводить капитана, — ответил Колфилд. — Уже в то время законы против выброса мусора в пространство были жесткими и наказание тяжелым. Но еще оставалось немало космонавтов, которые не считали выброс преступлением, во всяком случае, серьезным. Кроме того, все понимали, что капитан был движим в первую очередь заботой о безопасности пассажиров.

— Ах, как благородно звучит! — вмешался лейтенант Нолан. — А на самом деле — это просто спасение собственной шкуры.

Грегори показалось, что Колфилд сейчас бросится на Нолана, но тот сдержался и мрачно замолчал Глядя на бывшего механика, Грегори подумал, что его реакция была слишком острой, словно его лично оскорбили. Видно, он был очень близок к капитану.

— Спокойно, Нолан, — сказал Грегори лейтенанту. Потом обернулся к Колфилду: — Продолжайте.

— Сначала мы выкинули все контейнеры с мусором, — продолжал Колфилд низким злым голосом. — Затем избавились от личных вещей. Мы хотели бы выкинуть и груз, но этого нельзя было бы скрыть ни от пассажиров, ни от портовых служащих. К тому же это в основном были точные приборы, и масса их была незначительна. Наконец, мы истратили химическое горючее. Это замедлило несколько нашу скорость и на несколько тонн облегчило корабль… Столкновение с метеоритом, должно быть, повредило один из клапанов в топливной системе, так как в тот момент, когда догорело топливо, в одной из труб раздался взрыв. Тогда меня и обожгло.

Теперь Колфилд продолжал уже более спокойно:

— Взрыв вновь расшатал защиту реактора и вырвал несколько кирпичей… В тот момент капитан был один в помещении реактора. Очевидно, он полагал, что ситуация достаточно серьезна, если тут же кинулся чинить эту проклятую защиту, к тому же практически голыми руками.

Колфилд помолчал, словно таким образом почтил память погибшего. Затем он продолжил:

— К тому времени, когда капитан кончил класть кирпичи на место, он был настолько “горячим”, что никто из нас уже не мог приблизиться к нему. Он принял дозу радиации, которая была в несколько раз выше смертельной, и ему оставалось жить несколько часов. Он радировал нам, что его долг — облегчить корабль, выругался, а затем выбросился в пространство…