Я не понимаю, что со мной происходит.

– Ланни!

Я моргаю. Кеция уже некоторое время зовет меня по имени. Поворачиваюсь к ноутбуку и наклоняю его так, чтобы камера захватывала мое лицо, потом разворачиваю окошко скайпа. Кеция так близко наклонилась к камере своего телефона, что почти полностью занимает экран.

– Там мертвецы, – говорю я ей. – В колодце. Мертвые люди.

Я слышу, как она сглатывает. Мне снова хочется заплакать, но сейчас всё как-то не так. Я не знаю, остались ли у меня еще слезы. И не чувствую ничего, кроме холода.

– Вы едете? – спрашиваю я. – Пожалуйста, приезжайте. Пожалуйста.

– Мы едем, – обещает Кеция. Она проливает слезы вместо меня. Я вижу, как они катятся по ее щекам. – Просто дыши, милая. Мы… – Она замолкает, прислушиваясь к тому, что выкрикивает кто-то на заднем плане. Делает глубокий, прерывистый вздох. – Хорошо, есть триангуляция твоего сигнала. Мы едем, Ланни. Мы уже едем. Я отправлю Коннора с детективом Престером, а сама останусь на связи с тобой. Я здесь. Я не оставлю тебя одну, понимаешь?

– Я в порядке, – машинально отвечаю. Я не в порядке, нет, но я рада, что она не завершает звонок. Не знаю, что сделаю, если никто не будет смотреть на меня. Наверное, закричу. Или просто… исчезну. От этого места исходит ощущение, как будто люди тут просто… пропадают.

Кеция продолжает твердить мне, что я в безопасности, но я совершенно не чувствую себя в безопасности.

Сижу и смотрю на зияющую яму, пока не слышу приближающийся вой сирен. Всё это время я считала, будто знаю, что такое зло. Мама действительно это знала. А я притворялась. Но теперь знаю: зло – это комната в этой хижине. Груда костей в колодце. Зло – это тихое место, где царит темнота.

Кеция спрашивает:

– Ты слышишь патрульные машины? Они едут вверх по дороге. Скоро наши будут у хижины. Не беспокойся насчет того человека в фургоне, его перехватили почти у основной дороги. Он уже арестован и не сможет причинить тебе вреда.

Я киваю и отвожу взгляд от ямы. Глядя на Кецию, спрашиваю:

– Он собирался привезти Коннора сюда, да?

Она ничего не отвечает. И я этому рада.

24 Сэм

24

Сэм

Мы с Майком Люстигом сидим в той же кофейне, где я забрал планшет; вместе с тусклым рассветом в заведении появляются немногочисленные посетители. Облачный покров начинает редеть. В новостях обещают, что лед растает к полудню, однако дорожные условия все еще будут сложными. Через час аэропорт начнет принимать и отправлять рейсы, а сейчас он до отказа набит раздраженными пассажирами.

Гвен исчезла. Мы потеряли все шансы в ту секунду, когда фургон перевалил через вершину холма и словно растаял в воздухе. Мне некуда выплеснуть свое горе, страх и ярость; остается загнать их внутрь и запечатать там. Эта печать удержит давление эмоций лишь некоторое время, но все, что мне нужно, – это чтобы она продержалась сейчас.