— Какие будут приказы, кэп? — повторил рулевой.

— Как тебя зовут?

— Болдуин.

— А я Четверг. Четверг Нонетот.

— Приятно познакомиться, капитан Нонетот.

— Ты слышал мое имя? А про беллетрицию тебе известно?

Он помотал головой.

— Хорошо. Скажи мне, Болдуин, ты хорошо знаешь корабль?

— Как себя самого, — гордо ответил он.

— Здесь есть камера смыслонакопителя?

— Не знаю про такую.

Значит, мы в неопубликованном произведении.

— Как насчет литшифровальной машины где-нибудь на борту?

Он непонимающе нахмурился.

— Есть обычное машинное отделение. Я ничо не знаю про литшифровальное.

Я почесала в затылке. Если нет литшифровалки, значит, мы либо в документальной литературе, либо где-то в Устной традиции. Эти варианты внушали оптимизм: с тем же успехом меня могло занести в забытый рассказ, в нереализованную идею умершего автора или даже в рукописный скетч, засунутый в дальний ящик, — в Темную книжную материю.

— Какой здесь год?

— Весна тридцать второго, кэп.

— А куда мы плывем?

— Таким, как я, этого знать не полагается, кэп.