Мне все стало ясно. Ничто не поддерживает текстовую жизнь, и меня мгновенно разорвет на буквы, если я попытаюсь сбежать через эту пустоту. Но Четверг не была текстом, она была из плоти и крови и должна была уцелеть.

— Мне самой отсюда не выбраться, — добавила она, — поэтому мне нужна твоя помощь.

Сначала я не поняла. Я нахмурилась, и тут меня осенило. Она не предлагала мне прощение, второй шанс или спасение — я была слишком жестока и извращенна для этого. Нет, она предлагала мне единственную вещь, которой я никогда не имела бы, не могла иметь, — она предлагала мне искупление. После всего, что я ей сделала, всего, что я собиралась сделать, она была готова рискнуть жизнью, чтобы даровать мне крохотный шанс искупить вину. И более того, она знала, что я его приму. Она была права. Мы походили друг на друга больше, чем я думала.

Крыша разлетелась на куски, стирание принялось рвать на части камеру накопителя.

— Что мне делать?

Она указала на парные запоры, расположенные в восьми футах друг от друга. Я взялась за ручку и на счет «три» потянула ее вниз. Люк распахнулся, открыв пустую черную бездну.

— Спасибо, — сказала Четверг.

Стирание неуклонно ползло через комнату. От всей книги теперь остался только диск меньше шести футов в диаметре, мы находились в середине клубящегося облака пыли и мусора, а вокруг нас ветер разносил оставшуюся ткань книги, сводя ее к неразличимой текстовой пыли.

— Как это будет? — спросила я, когда Четверг выглянула в чернильную темень.

— Я не могу тебе сказать, — ответила она. — Никто не знает, что происходит после стирания.

Я протянула ей руку для пожатия.

— Если ты когда-нибудь превратишь это в одно из своих приключений, — попросила я, — сделай меня, пожалуйста, хоть чуточку симпатичнее. Мне бы хотелось думать, что во мне есть крохотная доля твоей человечности.

Четверг пожала мою руку. Она оказалась теплее, чем я себе представляла.

— Прости, что спала с твоим мужем, — добавила я, чувствуя, как пол под ногами становится мягче. — И по-моему, это твое.

И я отдала ей медальон, который она потеряла в драке.

Как только Четверг-1–4 вернула мне медальон, я осознала, что она наконец кое-что поняла про меня и, по закону отражений, про себя. Она пропала и знала это, поэтому помощь мне в открывании люка и возвращение медальона могли быть только альтруизмом. Впервые она поступала таким образом, и это был ее последний поступок. Я по частям выбралась из люка в Ничто. От книги практически ничего не осталось — только слабое потрескивание искры, делавшееся все слабее и слабее. Я по-прежнему держала Четверг-1–4 за руку, когда увидела, как ее тело начало рассыпаться, словно разъедаемый ветром песчаник. Волосы ее развевались в потоках воздуха, но она выглядела умиротворенной. Она улыбнулась и сказала: