Парни сгрудились у стола, загомонили. Перекрывая гвалт, Михаил Северьяныч крикнул:

— Тихо! Чего галдите? Иль меня не знаете?.. Все получат. И за обрез, и за вранье, и за то, что добрым людям спать мешаете, а потом их же и порочите.

Парни потянулись к выходу. Последним шел Игорь, на пороге он обернулся, что-то хотел сказать, но милиционер, брезгливо поморщившись, махнул рукой:

— Иди, иди, Игореша. Теперь все зависит от товарища преподавателя; будет он писать заявление, или нет. Я бы тебя с большим удовольствием спровадил из села на пару лет, чтобы отдохнуть от твоих художеств.

Игорь поглядел на милиционера долгим злобным взглядом, оглядел и Павла, весьма многообещающе, и изо всей силы захлопнул за собой дверь.

— Гляди-ка, сюпермен… Найти бы обрез, обоим можно припаять.

Павел робко проговорил:

— Молодые, дурные, остепенятся еще… И кому на ум взбрело, назвать тюрьмы исправительными учреждениями…

— Полностью с вами согласен, — проговорил, поднимаясь, милиционер. — А за этих нечего заступаться, я их дольше вас знаю. Вон, шрам у вас на лбу… Кто по голове треснул? Часом, не такие же оболтусы?

— Да нет, в армии это меня…

— Где служили-то, в морской пехоте, поди? Коли такую толпу обработать сумели…

Павел неопределенно пожал плечами, как бы соглашаясь с догадкой; знал, что сильно армейское братство. Если милиционер служил в морской пехоте, он начнет относиться к Павлу еще лояльнее. Дело-то не завершено, еще есть родители двух увечных агрессоров. А ну как накатают телегу?

— Я ведь тоже полвойны в морской пехоте воевал, — продолжал Михаил Северьяныч задумчиво. — Ладненько, значит, наш нынешний десант учат… Нас-то, с кораблей сняли, и в бой. А во многих еще морской форс наружу лез, по передовой в черных бушлатах в рост гуляли. Ленточки по ветру, красота. Только как начали немецкие снайпера щелкать, быстро нас в зеленое переодели. По первости и в атаку в полный рост ходили. Паршивенький пулеметчик одной очередью по полроты выбивал, пока научились…

— А вы, Михаил Северьяныч, вроде на пенсии должны быть?

— На пенсии… Уж который год. Работаю, что поделать? Молодые-то положенные два года отработают — и в город, — милиционер помолчал, потом спросил: — Что делать-то будем?

— А может, ничего не надо делать? Не все ж еще пропало. Отказались ведь под враньем подписываться…

— Ох, парень, отрыгнется тебе твое благородство… Алика-то, как покалечил? Он же этим, новомодным способом драки владеет… Тьфу ты… Никак не могу запомнить… Что-то там вроде корыта… Он уже лет пять в городе живет, сюда по выходным, да на каникулы наезжает, и умение свое на деревенских увальнях демонстрирует. Летом одного на танцах так ногой по голове огрел, тот недели две в больнице пролежал.