— Откуда ж я знал, что ты меня убивать не будешь? Когда попугать хотят, оружие холостыми патронами заряжают. Пуля в обрезе — дело серьезное.

Виктор молчал, расковыривая гипс на руке. Павел задумчиво смотрел то на обрез, то на пальцы, будто снегом, припорошенные гипсовыми крошками. Белые крошки сыпались и на клеенку.

— Пошли, — вдруг решившись, сказал Павел.

Виктор медленно поднялся, потерянно промямлил:

— Я только оденусь…

— Не надо.

Они вышли во двор. Павел направился к толстенному березовому комлевому чурбаку, служащему для колки дров. К комлю был прислонен тяжелый колун. Положив обрез на чурбан, Павел сказал:

— Бей.

Взяв колун в здоровую руку, Виктор неловко размахнулся. Обух пришелся по замку, потом по стволу. Он бил и бил, вбивая в древесину обломки замка, цевья, коверкая трубку ствола. Когда обрез превратился в бесформенные обломки, раскиданные вокруг чурбана, Виктор осторожно прислонил колун к чурбаку и встал рядом, баюкая больную руку. Павел подобрал обломок спусковой скобы, на которой сбоку был выбит номер:

— Значит, не ты у сторожа ружье стащил?

— Нет. Это мы нашли у деда Кузьмина в столярке, когда тот умер.

— Ну, теперь понял?

— Понял…

— И что же ты понял?

— Что по дурости чуть в тюрягу не угодил…

— Н-да… Выходит, ни черта ты не понял… Зря я Михаилу Северьянычу обрез не отдал еще вчера…

Павел вышел через калитку и сразу же увидел Михаила Северьяновича сидящего на лавочке. Присел рядом. Долго молчали. Наконец милиционер спросил:

— Номер-то, какой был на обрезе?

Павел молча подал ему обломок спусковой скобы.

— Не тот… Вот незадача, думал, нашел… Что ж делать-то будем?