Беспомощность и беззащитность.

Унизительное, убивающее чувство беспомощности и беззащитности.

Какой жгучей, какой невыносимой должна быть мука, чтобы заставить крепкого, счастливого, уверенного в себе человека нажать спуск или сунуть голову в петлю; какой чудовищной должна быть мука, чтобы заставить крепкого, уверенного в себе человека в одно мгновение отказаться от всего, чем он жил, что его окружало – от листвы за окном, от писка птиц, от детских голосов, женщин, знаний, поиска, путешествий; так не бывает, чтобы человек в одно мгновение отказывался от всего того, что строил целую жизнь.

Но с Беллингером так случилось.

Я слушал голос киклопа, и мне становилось понятно – дверь никто взламывать не будет. Нужда в этом просто отпала.

Мой побег был предусмотрен. Он так же входил в планы Юлая, как перед тем – мое похищение. Я стал ему не нужен. Он сделал все, что ему следовало сделать. Похоже, алхимики поняли, что я начал мешать по–настоящему. Я вышел на Шеббса, вышел на Беллингера; моя деятельность перестала укладываться в рамки, определенные какими–то критериями. То, что я заглянул в роман Беллингера, их насторожило, то, что я угнал машину Парка, заставило действовать. Уступая мощному давлению, доктор Хэссоп сдал меня – за обещание встречи с одним из посвященных. Что это означало, Юлай не объяснил. Он просто сказал: сдал тебя, понятно, не шеф, тут я тебя дезинформировал, сдал тебя доктор Хэссоп. Встреча с посвященным не разочарует доктора Хэссопа, а вот ты, Эл, влип. Если бы ты, скажем, заглянул в то местечко, которое я называю пунктом связи, – в голосе Юлая проскользнула насмешка, – ты бы понял, наверное, в чем там дело, почему я позволил тебе жить в комнатенке с аппаратурой. Именно потому и позволил, что комнатенка была набита аппаратурой. Те лампочки, что так красиво подмигивали ночью на стеллажах, были лампочками контроля. И ты вовсе не кричал в своих смутных снах, Эл, это я вколачивал в твое подсознание слова–ключи, слова–детонаторы. Ты представить себе не можешь, какое это интересное место – пункт связи. Он, Юлай, в принципе, может держать прямую связь с любой человеческой душой, если, конечно, хохотнул он, тело тоже находится в его власти. То, что ты, Эл, добровольно полез в комнату с аппаратурой, психологически легко объяснимо: человек в подобных условиях всегда выбирает уединение. Ему, Юлаю, было интересно работать со мной, он отдал мне много ночей. Слова из снов, которые, проснувшись, я так тщетно пытался вспомнить, подобраны им, Юлаем. Это большое искусство – так подобрать слова–ключи, чтобы в нужный момент они могли сработать как настоящие детонаторы. Ты прав, мы действительно не убиваем, мы просто лишаем своих подопытных волевой защиты. Если кто–то выходит за рамки установленных нами правил, достаточно позвонить ему и произнести слова–ключи. Этого достаточно, чтобы сломать самого сильного человека, естественно, прошедшего нашу обработку. Ты понимаешь?