– Конечно, – кивнул Манн. – Фотография была записана на диск за две недели до… Нет, не до того вечера… За две недели до выхода книги. Девять лет назад. И в книге мы эту фразу быстро нашли. Она из сна главного героя, он просыпается, понимает, что видел кошмар… Больше об этом в книге ничего нет.

– И эта единственная фраза, – сказал Ритвелд напряженным голосом, – так подействовала на Мейдена, что он вас отпустил, Тиль? Не оставил до утра? Среди ночи отвез вас домой?

– Не домой, я попросил отвезти меня сюда…

– И Мейден…

– Вы правы, Христиан, не только фраза из романа и не только фотография… Мейден все равно не мог поверить в то, что человек может раздвоиться, две реальности – соединиться, разрозненные элементы пазла – оказаться идентичными… Когда мы возвращались из квартиры Веерке, он тихо ругался себе под нос и, кажется, склонен был приписать все мне, будто я специально…Но когда мы вошли в кабинет, он вспомнил. «Послушайте, Манн, – сказал он, – эта ваша синяя рубашка… Вы давно в ней ходите?»

* * *

– Послушайте, Манн, – сказал Мейден, пропустив детектива в кабинет. Старший инспектор остановился на пороге, прикрыл за собой дверь, но неожиданная мысль, пришедшая ему в голову, сковала движения, и он лишь следил за тем, как Манн искал, куда сесть, детектив не хотел садиться на жесткий стул для допрашиваемых, не хотел садиться ни на один из стульев, стоявших вдоль стены, ходил по кабинету кругами, а Мейден смотрел на него, стоя у двери, и говорил медленно, самого себя убеждая в том, что каждое слово – правда:

– Послушайте, Манн, эта ваша синяя рубашка… Вы давно в ней ходите? Не отвечайте, я сам знаю: видел вас в ней еще прошлым летом, и нынешней весной видел тоже… И брюки – черные, с темно-коричневым поясом. И волосы ежиком, а усики, если смотреть со спины, не видны, они ведь вас все со спины видели иди в профиль.

– Кто? – спросил Манн, усевшись, наконец, не на стул, а на угол мейденовского стола, так он, по крайней мере, был уверен, что, вынужденный поддерживать равновесие, не повалится на пол и не уснет: спать хотелось неимоверно, слова старшего инспектора доносились не просто издалека, а из иного мира, одного из бесконечного множества, то ли из прошлого, то ли из будущего, но, во всяком случае, точно не из настоящего, где не было и не могло быть ничего, кроме сна, тяжелого и необходимого…

– Девицы эти из больничного персонала, – пояснил Мейден скорее самому себе, нежели Манну, на которого старший инспектор и не смотрел. – Вы обратили внимание на фотографию? Ту, что мы только что видели в компьютере Веерке? Вы обратили внимание? На нем синяя рубашка, черные брюки и пояс… возможно, коричневый – во всяком случае, темный. И волосы ежиком. И рост у вас… Они не видели Веерке стоящим, а в лежачем положении человек выглядит более высоким, чем на самом деле. На самом деле Веерке чуть ниже вас, верно?