Меган с Джимми отпустили Джонса и поехали к Стоунхенджу. Она еще сомневалась в том, что услышала.

— Насколько ты ему веришь, Джимми?

Тот одной рукой придерживал руль.

— Ли — бывший наркоман. Этот Народ с кровати не встанет, не соврав. А вы что думаете?

— Он сказал: «Святые». Не «Камни», а «Святые». То же слово использовал Гидеон Чейз.

— Раз и Чейз так говорил, похоже, парень не выдумывает.

Меган все перебирала в уме доводы.

— Он не все нам сказал. Он либо замешан больше, чем говорит, либо меньше. В любом случае у него есть причины молчать.

Они оставили позади Шроутон, и Джимми, выехав на прямой участок дороги к Амсбери, нажал на газ.

— Мне свернуть на стоянку?

— Нет, пока нет. Покатайся немного вокруг.

Он медленно прополз вокруг памятника, свернул на А-344 и поехал в сторону А-303. В окрестностях Стоунхенджа они увидели больше двух дюжин одетых в черное охранников, расставленных группами.

— Похоже, в этом он не соврал, — заметил Джимми.

— Сверни еще правее, — попросила Меган. — Вот туда, по аллее. Останови, прогуляемся пешком.

Джимми включил сигнальные огни и начал поворот. Сворачивая, он уперся в транспарант «Проезд закрыт», повешенный поперек аллеи и прижатый по нижнему краю мешками с песком.

— Я остановлю чуть подальше и развернусь, — сказал он. — Иначе нам придется катить до самого Винтерберн-стоука и возвращаться через Шроутон.

Он затормозил и стал разворачивать машину. Меган обводила взглядом поля.

— Меня мучает еще кое-что, сказанное Джонсом.

— Что же? — Он крутанул баранку и выровнял машину.

— Он упомянул, что их религию разделяют такие люди, как врачи и полицейские. И, сказав это, оглянулся на тебя и извинился. С чего бы это?