Еще час он писал на тонкой бумаге с примесью хлопка и личными водяными знаками. Тщательно перечитал законченное письмо, представляя, какое впечатление оно произведет на получателя. Промокнул написанное, аккуратно вложил в конверт, запечатал сургучом и оттиснул на нем собственную печать. Традиции надо соблюдать. Особенно сегодня.
Он положил письмо на середину большого стола и откинулся назад. Завершение дела принесло ему грусть и облегчение.
Солнце уже поднялось над деревьями на дальней стороне сада. В другой день он вышел бы прогуляться, возможно, позавтракал бы в беседке, понаблюдал бы за птицами и зверьками, потом позволил бы себе вздремнуть перед обедом. В другой день.
Он выдвинул нижний ящик стола, посмотрел в него, чуть помедлил. Затем решительным движением вынул револьвер времен Первой мировой войны, приставил к виску и спустил курок.
За забрызганным кровью окном под серым небом раскричались фазаны.
3
3
Гидеон Чейз положил трубку и тупо уставился в стену своего кабинета, до звонка он просматривал находки с раскопок мегалитического храма на Мальте.
Женщина-полицейский выразилась вполне ясно:
«Ваш отец мертв. Он застрелился». Если подумать, яснее не скажешь. Без лишних слов. Без иносказаний. Просто вербальный удар под ложечку, вышибающий дух. Конечно, она вставила: «Я сожалею», пробормотала какие-то соболезнования, но к тому времени блестящий мозг двадцативосьмилетнего претендента на профессорскую должность уже отключился.
Отец. Мертв. Застрелился.
Три коротких слова нарисовали полную картину. А он только и сумел выдавить в ответ: «О!» Попросил повторить, сомневаясь, правильно ли расслышал. Правильно. Просто он был в таком смятении, что на большее, чем это «О!», его не хватило.
Сын не разговаривал с отцом уже много лет. После одной из самых ожесточенных ссор Гидеон вылетел из дома, поклявшись никогда больше не разговаривать со старым козлом, и без труда сдержал слово. Самоубийство. Какой удар! Великий человек, всю жизнь стремившийся быть отважным, дерзким и уверенным в себе. Что может быть трусливее, чем вышибить себе мозг? Гидеон вздрогнул. Господи, должно быть, отвратительное зрелище. Он как безумный кружил по тесному кабинету. Полиция просила его приехать в Уилтшир и ответить на несколько вопросов. Прояснить некоторые детали. Он сомневался, сумеет ли найти дверь, не то что дорогу в Девайзес.
Детские воспоминания сыпались, словно падающий ряд костяшек домино. Большая рождественская ель. Подтаявший снеговик на лужайке перед домом. Маленький Гидеон в пижаме сбегает по лестнице, чтобы открыть подарки. Отец играет с ним, пока мать готовит обед, которого хватило бы на целую деревню. Родители целуются под омелой, а Гидеон обнимает их за ноги, пока они не подхватывают его и не принимают в компанию. Потом удар: шестилетний мальчик, переживающий боль потери — смерть матери. Тишина на кладбище. Пустота в доме. Перемена в отце. Одиночество интернатов.