Мардж теперь достаточно окунулась в теневую жизнь, чтобы чувствовать это. С ней постоянно случались резкие забывания и внезапные воспоминания.

Для нее последняя ночь уже наступила. Обиженная и утомленная постоянной невозможностью того и сего, она отозвалась на очередной призыв кое-кого из друзей, к их огромному удивлению. Когда-то они выставлялись в одной галерее с Мардж — двое мужчин и две женщины, группа «Утомленные», название, отражавшее их взгляды на жизнь. Мардж тогда выступала как их попутчица. «Немного усталая» — так сказать, отчасти утомленная.

Она перестала общаться с коллегами по работе, но кто-нибудь из «Утомленных» звонил ей чуть ли не через день, чтобы подвигнуть ее на выпивку, на ужин или на посещение выставки соперников, — так здорово будет всем вместе посмеяться!

— Чертовски рада тебя видеть, — сказала Диана. Она делала арт-объекты из расплавленных пластмассовых ручек. — Сто лет не встречались.

— Знаю, знаю, — сказала Мардж. — Прости, я с этой работой совсем с ума сошла.

— За это вообще не стоит извиняться, — успокоил ее Брин. Он писал портреты в толстых книгах, раскрытых наугад, — дерьмовые портреты, по мнению Мардж.

Она думала, что ей весь вечер придется играть роль. Но блуждания по пабам и арт-кафе снова втянули ее в ту жизнь, которая казалась давно ушедшей. Было лишь легкое чувство, что за ней наблюдают со стороны, готовят подвох, когда они проходили мимо тату-салонов, книжных магазинов и дешевых ресторанов. Полицейские и пожарные машины, завывая сиренами, неслись куда-то с огромной скоростью.

«Ты слышала о Дейве?» — спрашивали у Мардж о человеке, которого она едва помнила. «Как то дельце с дилером, о котором ты рассказывала?»; «Я даже поверить не мог, что мне придется съехать, мой домохозяин — полное дерьмо» и другие обрывки разговоров.

— Как ты-то жила это время? — спросил наконец у нее Брин, потихоньку.

Мардж лишь помотала головой и выкатила глаза: мол, не надо тебе этого знать, как будто, если дойти до предела, по уши уйдя в работу, след времени теряется. Брин не настаивал. Они сходили в кино и на концерт дабстепа, расставшись по дороге сначала с Брином, затем с женщиной по имени Элен. А потом — поздний ужин, сплетни и творческая болтовня. Лондон раскрывался.

Чудо на Олд-Комптон-стрит: в Сохо той ночью было прелестно до одури. Толпы скверно танцующих сальсу все еще толклись перед книжным магазином Блэксвелла. Кафе выплеснулись на тротуары, и кто-то, держа чашку с капучино, отвергнутую чересчур взыскательным объектом съема, пожал плечами и вручил ее Мардж. Та едва не закатила глаза от такого совершенства мира, но выпила все до капли, наслаждаясь каждым глотком. С горизонта взирали пустые храмы финансов: дурные времена для них еще не вполне настали, и они могли снисходительно взирать на то, как Мардж веселится с друзьями и просто бродит по Лондону.