Спираль из бумаг пала с темного неба, как разряд молнии, и обрушилась на грузовик. Тот проталкивался сквозь бумажную бурю. Бумага обладала разумом, но сейчас билась в ветровое стекло, как обезумевшая от голода стая хищных мотыльков. Когда грузовик подкатил к Саире, Билли, нескольким лондонмантам и укушенным кракеном бойцам, которые в своем спрутоподобии смогли убежать, его окружала стая возбужденных бумаг.

Боже мой, подумал Билли, как, должно быть, потрясены местные жители тем, что довелось им увидеть из-за своих штор! Рядом с ним были двое лондонмантов и двое укушенных кракеном, чье преображение еще не закончилось. Они размахивали конечностями, разбрызгивая остатки отбеливателя. Фитч распахнул заднюю дверь и велел им входить. Слаженно, точно косяк рыбы, бумаги рванули назад к фабрике.

— Они помчались к Бёрн и остальному Гризаменту, — сказал Билли. — Теперь они знают, где мы, и непременно за нами явятся. Нужно уходить.

— Но куда? — спросил Фитч.

— Поехали. Встретим кое-кого.

— Так что же ты думаешь? — спросила Коллингсвуд у прикомандированного к ней полицейского.

— О чем? — спросил он.

Они состояли в одном звании. Помощник не называл ее «мэм», но всегда отправлялся туда, куда Коллингсвуд его посылала, и делал то, что она говорила.

— Что теперь? Есть какие-нибудь кражи?

И Коллингсвуд рассмеялась. Накрапывал дождик. Мимо проносились то темные, то освещенные улицы. Кто-то все еще слонялся по круглосуточным магазинам, а кто-то бежал от мерзких бандитских разборок.

— Не знаю, — сказал он.

— Давай-ка вернемся в чертов офис.

Здесь, внутри автомобиля, Мардж чувствовала себя в безопасности. Она смотрела на Пола, который выглядел измученным, но спокойным и молчал. Зато не молчал Тату. В бессловесном рычании, доносившемся из-под рубашки Пола, Мардж различала придушенную ярость — и ужас.

— Все будет хорошо, — глупо сказала она и услышала тоненькое бормотание, после чего огляделась. Слова доносились откуда-то от ее шеи.

Моргнув, Мардж посмотрела на Коллингсвуд, которая продолжала дразнить коллегу. Затем дотронулась до своего маленького распятия. После прикосновения грязных пальцев голос, казалось, стал чуть громче.

— Эй, — сказал он.

Шептал серебряный Иисус. Мардж перевела взгляд на ночные улицы, полные насилия, на которых она ожидала увидеть признаки конца света. Вот и явился этот вестник.

— Эй, — прошептала она в ответ и подняла распятие. Пол взглянул на нее. Мардж сосредоточилась на крошечном бородатом лице.

— Эй, — сказал Иисус снова.