И вряд ли стоит высокомерно объявлять их «фантазиями, порожденными нашим мышлением». Если признать, что наше мышление может породить такие «фантазии», то почему бы не признать и обратной возможности – это их мышление породило нас как «фантазии»? Кто тут Пигмалион, кто – Галатея? Как вообще можно найти «истинное начало» у Вселенского Уробороса?

Я отхлебнул из кружки с кофейно-чайным коктейлем и понял, что он не будет гармоничным без рюмки коньяка. Идти на кухню не хотелось, и я достал бутылку Hennessy Timeless. Когда-то мне подарил ее Сан Саныч Сидоров из Челядьевска. Вот уже несколько лет она пылилась в шкафу. Я не знал, что это за коньяк, но справедливо решил, что «в подмесь» к моему коктейлю он сгодится не хуже, чем ММА к 76 бензину. И оказался прав – такую тройную смесь можно было уже пить не без удовольствия…

Глава 14

...

О другой научной новости – особенности температурного поля спутника Сатурна Энцелада, возможном деструктивном вмешательстве в дела Солнечной системы космических евруев, а также о применении принципа Амакко к сложным гносеологическим вопросам.

Так барашка на вертел

нижут, разводят жар.

Я, как мог, обессмертил

то, что не удержал.

Следующей из новостей науки, привлекших мое сегодняшнее внимание, была коротенькая заметка из области планетологии, которая всегда интересовала меня. Эта ветвь астрономии особенно бурно «заколосилась» в последние годы, когда космонавтика позволила и «поглазеть накоротке» и даже «пощупать» многие из небесных тел, бывших многие годы просто «туманными пятнышками» на фотопластинках астрометристов.

К слову сказать, вот уж лет 10, как нет ни фотопластинок – их полностью вытеснили ПЗС-матрицы, ни самих астрометристов у окуляров телескопов – они теперь сидят не у телескопа, в любую жару или холод при температуре окружающей среды (бывало даже и внутри него, как на крупнейшем одно время 5-метровом рефракторе обсерватории Маунт Паломар), а в комфортных кабинетах у дисплеев своих компьютеров. Ушла «внешняя романтика» астрономических наблюдений, но ещё более захватывающей стала романтика осознания необычности полученных результатов, поскольку природа высыпала их в изобилии перед новыми техническими средствами наблюдения: