Они также отличались особым отношением к обещаниям, сделкам и правилам. Или только к букве таковых.

— Как звучало ваше соглашение? — поинтересовался я, направляясь к водительской двери.

— Я получила квартиру. В смысле — она моя. Я — владелец. Они обслуживают её в течении пятидесяти лет, и пока я нахожусь в пределах их собственности, я считаюсь гражданином их нации, со всеми входящими правами и привилегиями.

Я присвистнул. Мы сели и захлопнули двери.

— И что они получили взамен?

— Их честь. А ещё, может, и разрешённую для них проблему с этой нашей бомбой.

— Адские колокола, — сказал я. — Гляжу я на тебя — и вижу, что ты стала совсем взрослой.

— Ты и смотрел на меня, — парировала Молли. — Весь день смотрел.

Я попытался сделать взгляд не слишком виноватым:

— Угум.

— Знаешь, — продолжала она, — я чувствую давление внутри тебя.

— Это крепко застёгнуто, — ответил я, когда мы тронулись. — Не волнуйся. Я не собираюсь позволить этому… я буду держать это подальше от тебя.

Молли сложила руки на коленях и уставилась на них. А потом тихо произнесла:

— Если это даровали тебе, предложили открыто — у тебя этого уже не отберут. Всё, что ты должен сделать — это принять этот дар.

Часть меня ощутила, как что-то разрывается у меня в груди — так больно было слышать надежду и неуверенность в голосе Кузнечика.

Но другая часть меня хотела завыть и наброситься на неё. Взять её. Прямо сейчас. Эта часть даже не хотела дожидаться остановки машины. И в обычной ситуации у меня не было бы никаких причин не поддаться этому порыву, ну, если не считать возможности попасть в аварию. Молли теперь была взрослой женщиной. И исключительно привлекательной. Я однажды видел её обнажённой, и она была действительно хороша. И она хотела этого… даже страстно желала. И я доверял ей. Я многому научил её за все эти годы, и кое-что из этого было очень интимным. Отношения между чародеем и ученицей едва ли были чем-то неслыханным среди чародеев. Некоторые даже поощряли это, потому что тёмная сторона секса могла нести в себе чертовски больше опасного, чем развлекательного. Они считали обучение физической близости чем-то столь же неразрывно связанным с магией, как и с самой жизнью.

И возможно, если смотреть на это с точки зрения чистого, незамутнённого разума, в их подходе и был какой-то резон.

Но иметь резон здесь было недостаточно. Я знал Молли, когда она ещё носила подростковый лифчик. Мы с ней как-то болтали в её домике на дереве, когда она пришла домой из школы. Она была дочерью человека, которого я уважал больше всех на свете, и женщины, которой я меньше всего на свете хотел перечить. Я считал, что люди, обладающие авторитетом и влиянием — особенно те, которые выполняли роль наставника и учителя — имели гигантского уровня обязанность поддерживать баланс в своём влиянии на менее опытных людей.