— Откуда у тебя это? — Голос Магдолы вывел меня из задумчивости. — Это из полиции? Когда они записали ее?

Удивление на моем лице говорило само за себя.

— Сегодня утром, — ответил я, все еще не понимая, о чем речь. Магдола прикрыла рот рукой и заплакала.

— Прости, Ферро, прости, — всхлипывая, бормотала она, — я думала — это Ева. Голос не совсем ее, но… Она говорила именно так… Когда заболела. Эта девушка, которую ты слушаешь, она тоже… зависимая?

— Нет, — машинально ответил я, но Магдола только покачала головой.

— Может, ты не знаешь, но если она дорога тебе — веди к врачу. Я могу дать тебе адрес хорошего специалиста. Поверь мне, Ферро, она зависимая. Ева тоже была такой. Она часто плачет? Нервничает? Бросает вещи?

Я только кивал и кивал в ответ на ее вопросы. Магдола прижала ладони к залитым слезами щекам.

— Это очень плохо, — проговорила она. — Я завтра же дам тебе телефон доктора. Это страшный наркотик. Он забрал нашу Еву. Он многих забрал.

— Извини, мне нужно позвонить.

Магдола кивнула и вышла, а я набрал номер Машки. Она не отвечала. Не хотела снимать трубку, но я решил быть упрямей. Я знал, что звонки на все ее телефоны переадресуются на основной мобильный. Скорее всего, какой-нибудь ультрасовременный коммуникатор, который сразу определит, что это я, а также выдаст еще кучу полезной информации о звонящем. Если достаточно долго трезвонить, она вынуждена будет ответить. Хотя бы чтобы обругать меня.

Я положил руку с коммуникатором на подлокотник, пристроив на нее голову, и под мерное гудение вызова тотчас уснул. Этот бесконечный день так вымотал меня, что я не проснулся даже, когда пришел Первый и выключил ком. Он сообщил мне об этом сам, когда я вскочил, не понимая, где нахожусь, и протянул верещащий коммуникатор.

— Носферату Александрович. — Вчера я забыл перейти на голосовой режим, и на экране возник комиссар. Я попытался хоть как-то пригладить растрепанные со сна волосы, но Ситтон был настолько взволнован, что даже не заметил моего заспанного вида. — Вы можете сейчас позвонить вашим друзьям? Хотя бы попытайтесь, прошу вас. У нас забрали Эверса! Пришли ночью, предъявили гору постановлений и увели. Прошу вас!

— Вы говорили с Анной Моисеевной? — спросил я, пытаясь стряхнуть с себя тяжелый вязкий сон.

— Да, — отмахнулся Ситтон, — согласен с ней и с вами. Складывается все красиво. Но если сейчас дернуть Матвея Петровича, мы потеряем материк. А вот с Эверсом — можем все сохранить. Вытурить этих пиджачников за ворота! Прошу вас, Носферату, позвоните друзьям и ни в коем случае не делитесь ни с кем вашими мыслями по поводу господина Коновалова. Мы закончим дело, обязательно, и он ответит за смерть вашей подруги, но в этот момент важнее судьбы тысяч людей. Матвей Петрович сейчас в комиссариате. Используем все грианские связи, чтобы вернуть свидетеля, пока он еще жив. Но, похоже, нужны еще и земные…