— Спят. Богатырским сном. От них еще сутки, а то и двое толку будет как от невыструганного Буратино.

Что ж, подумалось мне, хотя бы у этих троих есть шанс просто проспаться. Что называется, лошадь отделалась легким испугом. Я отодвинул ногой в сторону здоровенную ладонь раскинувшегося, как морская звезда, Рината и ощупью нашел в паре сантиметров над плинтусом две крошечные кнопочки, открывающие тайное окно.

Первое, что я увидел сквозь зеркальную стену, были широко открытые, испуганные глаза Марь. В первый момент мне даже показалось, что она заметила меня и в ее зрачках промелькнула просьба. Может быть, она все еще надеялась, что ее ребята в решающий момент появятся из своего укрытия и придут на помощь своей повелительнице. Двое невысоких, но крепких парней держали Марь за руки и ноги, а высокая женщина с узлом светлых волос на затылке набирала из ампулы в шприц темную жидкость. Машка, собрав последние силы, попыталась вырваться. Ее лицо побагровело, вены на висках вздулись, но ребята держали ее на совесть, а тот, что ладонью закрывал ей рот, запрокинул голову Марь так, чтобы легче было ввести в горло иглу.

— Аня, ствол, — скомандовал я, протянув руку за спину. Я ожидал, что она возразит что-нибудь. Хотя бы напомнит, что я в своей жизни стрелял только из авторучки, да и то не убил ничего, кроме времени. Но она молча положила мне на ладонь свое «боевое табельное». — Анна, поднимаешь стекло, потом прикрываешь меня. Даже заикаться не буду насчет того, чтобы ты отсиделась здесь, в комнате. Женщину беру на себя. Первый и Второй, сразу, как только поднимется стекло, обезвреживаете двоих, которые держат Марь. Желательно, чтобы они остались живы, но я не настаиваю. Витязь, Август, очистить кабинет и приемную.

Андроиды шепотом наметили схему продвижения по «захваченной врагом» территории, построились и расчехлили электрошокеры. Одновременно с тем, как я рванул потайную дверь, Анна с силой нажала ладонью на кнопку тревоги.

В тот же момент пронзительно взвизгнул звуковой таран, а один из андроидов лихо метнул световую гранату. Хотя я был готов к вспышке и резкому вскрику сигнализации, даже у меня на мгновение заложило уши и потемнело в глазах. Но, еще даже не позволив своему организму оправиться от шока, выстрелил. Естественно, я заранее прицелился, рассчитал движение рук и оружия, мысленно прорисовал для себя, как режиссер, всю «картинку», но все равно я мог надеяться только на одно — свою удачу, на ту самую Мюнхгаузенову косичку, за которую судьба не раз вытаскивала меня из выгребной ямы.