Децербер направил стопы к барной стойке.
— Пйивет, Децейбей! — Зосуа расплылся в радостной улыбке — и с ней и застыл, увидев выражение морд приятеля. — Сто, эм… слосный денёк?
— Привет, — отстранённо поздоровался Децербер.
— Сто будесъ…
— Пять бутылок высочайшестранского[9].
Металлические души, подгоняемые тяжёлой лапищей Децербера, обрушились на стойку.
— …пить? Как обысьно? — по привычке закончил Зосуа.
И отработанным, автоматическим движением поставил перед посетителем сосуды с виски.
— Пять бутылок высочайшестранского, — повторил Децербер, не меняя интонации.
Зосуа недоумённо пересчитал бутылки слева направо, потом справа налево, но всё равно насчитал пять.
— Пять бутылок высочайшестранского, — произнёс Децербер.
Вампир покосился на ёмкости с виски, на Децербера, на виски, опять на пса — и на всякий случай поставил ещё одну бутылку.
— Са сйёт саведения, — пояснил Зосуа.
— Спасибо. Удачной работы.
Децербер смахнул бутылки со стойки, уложил рядком под мышку и, вытянувшись по струнке, прошествовал на улицу — он нырнул в самое пекло, настолько жаркое, что оно образовывало из раскалённых воздушных масс облака. Когда облако света и жара поглотило Децербера, дверцы стриптиз-бара закрылись, отрезая прохладное, затенённое помещение от того ада, что творился на улице.
Зосуа выпучил глаза — от ужаса, а может, от замешательства, — но протирать не прекращал.
— Не послил, не напился, на новенькую танцовсицу не всглянул, — перечислил Зосуа вслух. И подвёл итог штампом, бессмертным, но ужасно милым, учитывая прононс вампира: — Ох, сто-то будет…
Однако тут штамп отодвинулся в сторону, уступая место более свежей и более беспокойной мысли:
— Или