— В том, что вы никогда не расстраивались. Это чувство, чувство не удовлетворённого расстройства, копилось в вас годами. Копилось и копилось, копилось и копилось, копилось и копилось…

— Док, вы в порядке?

— …копилось и копилось — а потом вдруг, когда копиться было уже негде, всё выплеснулось. И волна получилась очень сильной. Метафорически выражаясь, она снесла вам крышу и унесла вас с собой. И сейчас вы тонете в ней…

— А вы очень интересный доктор, — сказал я.

— Вам нужно всего лишь пережить…

— Док, — сказал я. — У нас в Аду есть существа, которые всё время страдают. А есть такие, которые всегда веселятся. Я отношусь к последним. В этом нет ничего необычного. Если существуют гигантские, плюющиеся огнём ящерицы…

— …Или мутанты-ниндзя?

— Вот-вот. Что уж говорить о таких простых парнях, как мы с Мастериком. Он — хандрит, я — веселюсь. Он заряжен отрицательно, я — положительно. Равновесие, баланс, все дела.

Док ещё пощелкал пальцами, но ничего не придумал. Тогда он подошёл к шкафу, открыл его и вытащил громоздкий, жуткий на вид аппарат.

— Ан-2, — пояснил док. — Анализатор второй модели.

— А есть третья? — спросил я. Бороться со своим любопытством я не пытаюсь.

— Есть и четвёртая, — ответил док. — И пятая… И десятая.

— А какая самая последняя?

— 473-я.

Док дунул на анализатор, и на миг я ослеп от клубов взметнувшейся в воздух пыли.

— Но денег, — произнёс кто-то из пыли, — хватило только на вторую модель.

— Она лучше первой? — спросил я. Хотя не уверен, был ли это я: в такой пыли ничего не разглядишь.

— Как вам сказать, — ответили мне, судя по голосу — док Нац. — Первая модель была недоработана. Когда ей попытались проанализировать одного пациента, гнома, она сжевала его шапку, превратила его бороду в лягушку — та быстро ускакала, — покрасила его ботинки в жёлтый и коричневый цвета, а его самого…

— Не продолжайте. — Пыль залетала в нос, уши, рот, глаза. Я откашлялся — не помогло. — Скажите только, этот гном жив?

Пыль потихоньку оседала. Я увидел очки дока Наца и краешек его халата.